Частная жизнь адмирала Нельсона

«Надеюсь, меня вскоре сменит новый адмирал, иначе зачем мне здесь гнить заживо. Отправляясь на Балтику, я на это не подписывался. Уже 16 дней^ как я не выхожу из каюты… Мне очень плохо… Если я не увижу Вас в течение ближайших двух недель, может, и вовсе не увидимся… К чему меня здесь держат? Видимо, адмиралтейство считает, будто у меня несколько жизней, или им там просто наплевать, жив я или умер… Меня используют, мучают, и вместо того, чтобы зарабатывать деньги, я трачу и ту малость, какая у меня осталась… Балтийская экспедиция уже стоит мне целых 2 тысячи ливров, то есть около тысячи в шесть недель, ведь Нельсон не может жить, как другие. Если дело пойдет так и дальше, мне конец!»

В ответе на одно из писем Дэвисон пишет, что, насколько ему известно, за выдающуюся победу в сражении при Копенгагене Нельсона ждет всего лишь титул виконта, «давно (им) заслуженный», в то время как, по его, Дэвисона, скромному мнению, «любое отличие, меньшее, чем графский титул, явилось бы унизительным». Но Нельсон не надеялся на справедливость. «Посмотрим, изменится ли ко мне отношение нового правительства (премьером стал Генри Аддинг-тон) сравнительно с прежним, — писал он своему брату Морису. — Понятия не имею, как поступят с сэром Хайдом. Боюсь, будет много шума в газетах, но от меня и слова не дождутся, ибо видит Бог, даже если его сделают лордом Копенгагеном, меня это не заденет. Для себя я хочу только справедливости, которой пока так и не мог дождаться». А леди Гамильтон Нельсон писал: «Своей стране я отдал практически все, но прежнее правительство оказалось даже более скупым, чем можно было себе представить. Командующие флотами делали состояния, ибо правительство платило им на тысячу в год больше, чем бедному Нельсону, и титулами награждало щедрее, и повышало в чинах соратников, а я оставался в тени, а теперь мне пытаются не дать того, что требует традиция й обыкновенная справедливость» [43].

Сменив Паркера на посту командующего флотом, Нельсон решил осуществить то, на что старик так и не решился. В согласии с давним своим замыслом, он взял курс на Ревель, где находилась морская база русских. При появлении на берегу, с гордостью сообщает он, сотни людей вышли посмотреть на него — «вот он, вот он», — короче, «повторилось то же, что было в Италии и Германии; теперь я знаю — доброе имя важнее любых богатств, хотя в высших кругах Англии считают иначе. Но честное сердце такое отношение греет. Русские вбили себе в голову, будто я очень похож на Суворова — «молодой Суворов!» (Нельсон и вправду обладал несомненным внешним сходством с великим русским полководцем Александром Суворовым.)

Но в Ревеле Нельсону передали жесткое послание нового русского царя, содержащее отказ вести какие-либо переговоры, пока английские военные корабли находятся в русских территориальных водах, куда их никто не приглашал. Первым побуждением Нельсона было немедленно открыть огонь по порту. К счастью, он ему не уступил и отправил царю корректный ответ. Вскоре его поступок возымел действие: Россия вышла из Вооруженного нейтралитета Севера. Еще более радостная новость застала его в Копенгагене, куда Нельсон вернулся 12 июня: ему позволили вернуться домой, как только он сдаст дела вице-адмиралу Чарлзу Поулу, с которым они когда-то, будучи еще молодыми капитанами, познакомились в Портсмуте.

Поул прибыл через неделю, и Нельсон начал готовиться к отъезду. Для начала он отослал часть нильских медалей в Датскую морскую академию вместе с «кратким описанием» своей жизни. В сопроводительной записке говорится, что если бы не полное отсутствие чувства юмора у автора, то сей лаконичный рассказ можно было бы счесть автопародией, но в любом случае он «не способен нанести ущерба юношеству, напротив, может оказаться полезным, ибо демонстрирует, как прилежание и хорошее поведение возвышают человека и приносят ему несравненные почести и награды». Прилежание, подчеркивает он в «Очерке моей жизни», написанном для собственного раннего биографа Джона Макартура, вознаграждается в любой профессии. «Не обладая никаким наследством, — подводит Нельсон итог, — обделенный премиальными, я получил высшие почести в избранной мною профессии, стал пэром Великобритании и могу сказать читателю: «Делай, как я»».

Еще раньше Нельсон отослал подарок Гамильтонам, доверив доставить его в дом на Пиккадилли капитану Уильяму Блаю, ранее командовавшему кораблями «Баунти» и «Глаттон», а ныне переведенному на «Монарха», — офицеру, чье флотоводческое искусство и человеческое достоинство отправитель всячески подчеркивал в сопроводительном письме. Подарок — образец копенгагенского фарфора — посылал как «память о том, что Ваш Нельсон здесь дрался и победил».

Сам победитель отбыл в Англию 19 июня, и 1 июля после ничем не омраченного путешествия сошел на берег в Ярмуте.

ГЛАВА 25 Долина Темзы и Булонь

И передайте леди Н. следующее: я хочу, чтобы меня оставили в покое…