Частная жизнь адмирала Нельсона

Два флота разделяли теперь менее трех миль глубокой голубой воды, и демонстративное присутствие Нельсона на полуюте и квартердеке «Виктории» все больше и больше беспокоило его офицеров. Битти так и не удалось поговорить с ним насчет сверкающих на мундире звезд, остальные офицеры, чьего присутствия на квартердеке не требовалось, разошлись по боевым постам. Битти тоже удалился, и тогда Харди сам решил сказать Нельсону, что, как только корабли сойдутся на расстояние мушкетного выстрела, награды сделают адмирала заманчивой и легкой мишенью для снайперов противника. Да, ответил Нельсон, но сейчас уже слишком поздно переодеваться. К тому же «(он) и не боится показывать врагу боевые награды».

Потерпел поражение и капитан Блэквуд, порекомендовав адмиралу перейти на какой-нибудь из фрегатов, где он не только будет менее заметен противнику, но и получит возможность лучшего обзора сражения. Отмахнулся Нельсон и от предложения капитана Харди пропустить вперед девяностовосьмипушечник «Отважный», идущий сейчас в кильватере «Виктории». Более того, когда «Отважный» подошел к «Виктории» так близко, что, казалось, собирался взять ее на абордаж, Нельсон, «говоря, как всегда в таких случаях, несколько в нос», резко осадил его командира — капитана Эльяба Харви: «Буду признателен, капитан, если вы не станете выходить из строя». Так как предстоящее сражение могло стать последним в его жизни, Нельсон преисполнился решимости руководить им сам: пусть все видят, кто тут главный, — как видели и ранее. «Невозможно представить, — писал он Эмме, — «удар Нельсона» нанесенным кем-либо другим».

«Монарх», идущий к востоку от «Виктории» во главе другой колонны, первым попал под вражеский огонь. Словно презирая град ядер, он продолжал двигаться вперед. «Смотрите, как дерется наш благородный Коллингвуд», — проговорил Нельсон. А тот бросил одному из стоящих рядом с ним офицеров: «Чего бы только не отдал Нельсон, чтобы оказаться здесь, с нами».

Не сводя подзорной трубы с «Монарха», постепенно исчезающего в дыму, лейтенант Паско выкрикнул: «Брам-стеньга разбита!»

— На «Монархе»? — осведомился Нельсон.

— Нет, милорд, у противника.

— Коллингвуд отлично работает.

Вскоре в зону обстрела попала и «Виктория». Первые два ядра упали в воду, не причинив ей вреда, третье пролетело, задев верхушку грот-мачты. Нельсон велел Блэквуду и капитану еще одного фрегата возвращаться к себе и передать приказ командирам всех судов — немедленно начинать бой. Как именно — их дело, «лишь бы максимально быстро и близко подойти к противнику».

— Твердо рассчитываю, милорд, — сказал Блэквуд, пожимая адмиралу руку на прощание, — по возвращении на «Викторию»… — Блэквуд запнулся, — найти ваше сиятельство в добром здравии и с трофейными двадцатью кораблями.

— Да благословит вас Бог, Блэквуд, — вымолвил Нельсон, и, помолчав, добавил: — Больше уж нам не свидеться.

Эти слова «ранили меня в самое сердце», вспоминает Блэквуд.

Теперь, когда семь или восемь кораблей противника повернулись к «Виктории» правым бортом, огонь заметно усилился. Ядра попадали в мачты, срывали паруса, с оглушительным грохотом падали на палубу. Одно из ядер попало в адмиральского секретаря Джона Скотта и разорвало его буквально пополам. «Неужели это бедняга Скотт?» — вымолвил Нельсон, когда по приказу офицера (морского пехотинца, у которого и у самого восемь человек убило ядром, сорвавшим перед тем фальшборт) труп обернули парусиной и бросили за борт. Нельсон велел офицеру рассредоточить оставшихся в живых по всему судну.

Обязанности Скотта взял на себя один из помощников Харди, но и он был убит, не успев записать ни единого слова адмирала. Очередное ядро разнесло в щепы руль, и теперь «Викторию» удерживали на плаву сорок матросов: прилагая все силы, они налегали на огромный румпель, расположенный на нижней палубе, там же, где и орудия. Харди, поднявшемуся на капитанский мостик, врезался в пряжку левого ботинка осколок ядра. «Слишком горячее дело, чтобы продолжаться чрезмерно долго», — криво усмехнулся Нельсон, посмотрев на него. Никогда еще не приходилось видеть, добавил он, матросов, дравшихся так храбро и с такой решимостью. Окутанные дымом от собственных орудий, выплевывающих ядра одно за другим, полуоглохшие от канонады, презирающие вражеский огонь, они продолжали сражаться, даже получив ранение. У одного юноши оторвало три пальца: потом он писал отцу — слава Богу, не голову. Другой, в ответ на призыв офицера спуститься вниз и заняться большим пальцем на ноге, ответил: царапина не заставит его покинуть свой пост — и просто оторвал палец. Третий пел «Правь, Британия» все то время, пока хирург ампутировал ему руку.

Наступил момент, когда «Виктория», дрейфовавшая все это время так, словно собиралась атаковать передовые корабли де Вильнева, круто повернула к центру. Какой из трех находящихся там вражеских кораблей атаковать, спросил Харди адмирала: они стоят слишком близко один к другому, и строй не разорвать. «Не важно, — ответил Нельсон, — сами решайте».