Частная жизнь (без иллюстраций)

Началась эра синтетики. Новый стиль жизни. Он был толково синтезирован в соответствующих кабинетах и успешно введен в массовое сознание. Лозунг «Химию — в жизнь!» сработал на сто процентов: в нашу жизнь вломился полиэтилен, оргстекло, пластик — новые материалы, новый футур-дизайн. Нейлон просто взорвал советскую эстетику и задел саму нравственность. В моду вошли нейлоновые блузки фривольной прозрачности, «газовые» шарфики, легкомысленные шубки из искусственного меха, капроновые чулки, «черевички» на кожимите. Повеяло пижонством.

1963. Очереди за хлебом

В 1963 году в подвале нашего дома работал детский клуб имени Павлика Морозова — и никого там не пытали и не расстреливали. Классный был клуб, как мы тогда говорили — «законный». Мамаши по своей инициативе собрали книжки, настольные игры в складчину и устроили детям счастливую жизнь: темными зимними вечерами вместе читали Пушкина, играли, пели. Смотрели диафильмы — сидели кучей на полу перед экраном, крутили ручку по очереди, а один читал подписи — старался невероятно. В воздухе было разлито неподдельное братство, волшебство и запах сырых валенок. Там я научился играть в шахматы.

22 апреля, в день рожденья вождя, у кукольного театра катали на машине! В открытом кузове, на ветру, в трепете флажков мы пели сами по себе, без команды: «Пусть всегда будет солнце!».

И оно было. «Кукурузник» летал над городом, разбрасывал цветные бумажки — листовки. Они долго мерцали в вышине, мелькали, вспыхивали на солнце — мы с разинутыми ртами и с расставленными руками, как завороженные, выбегали на дорогу, лезли напролом, напрямик, ловили, рассматривали… А там была агитация.

Потом выстроились очереди за хлебом. По радио объясняли: засуха. В очередях говорили: Лысый доигрался. Сеять на самолетах выдумал. Много чего говорили в очередях. Коммунизм потух в очередях 63-го.

Хлеба не было. Была кукуруза в початках, маринованная в банках (14 коп). Хозяйки пекли кукурузные лепешки, кляня Лысого с его коммунизмом, скупали последнюю вермишель и размачивали ее на оладьи. Стирального порошка не было, мама терла хозяйственное мыло на терке и засыпала в стиральную машину со странным именемБелка«».

Полет Терешковой в этой связи обрадовал не всех. Эйфория прошла, люди уже поняли, что всему народу в космос не улететь: кто-то будет летать, кто-то по земле ползать.

Из земных радостей главнейшая — кино. «Коллеги», «Последний дюйм», «Деловые люди», «Полосатый рейс», «Королева бензоколонки», «Балтийское небо», «Друг мой Колька», «Королевство кривых зеркал».

Детские сеансы в домах культуры были испытанием на выносливость: сперва давка в дверях, чтобы занять место, в течение сеанса гогот по поводу и без повода, а когда пленка рвалась — ну, тут будто «ирективный» самолет взлетал, такой подымался свист.

Осенью в дождь под грибком — игра: угадать название фильма по первым буквам. Обычно скоро переходили к анекдотам про Хрущева.

Вот один. Старый дед пошел в кино «Шайку бритоголовых» смотреть. Посмотрел кинохронику, и, пока пленку перезаряжали, встал и ушел: думал конец фильма. Дома бабка спрашивает:

— Ну как «Шайка»?

— Шайка на «Волгах» ездила, а главарь в кукурузе прятался.

Слушатели давятся от смеха и блудливо озираются: никто не слышит?

Или вот еще. Сфотографировали Никиту на свиноферме для газеты. Стали думать как снимок назвать: «Хрущев среди свиней» — не хорошо (слушатели давятся от смеха), «Свиньи с Хрущевым» — тоже не годится (слушатели уже хохочут). Вышла газета со снимком и подписью: «Третий слева — Хрущев» (слушатели падают).

Отсмеявшись, кто-нибудь непременно шикал:

— Тихо ты, а то посадят.

За анекдоты никого не сажали. По улицам ездили мрачные «воронки» — собирали пьяных, форма у «мильтонов» была темно-синяя — китель, сапоги, галифе с красным кантом и маленькие фуражки с красными околышами.

В моду вошла новая игра — бадминтон.

1964. Здоровеньки булы!

Первомай в 1964-ом. На шариках — голубь мира, символ хрущевской эпохи. «Мы за мир!» Ура-а!

Гулянье весь день. Помню деревянную карусель с верблюдами в саду Горького, жуткий аттракцион «Мертвая петля», комнату смеха. Деревянный летний театр, там же, в Горьковском, — скамейки под открытым небом, на сцене — духовой оркестр Пермского гарнизона под управлением Лицмана. Мороженки стоили 9 копеек. Трамвай тогда шарашил напрямик по Карла Маркса до самого оперного.

В Перми много мотоциклистов, все без шлемов. Единственная иномарка в городе — скорая помощь «Шкода» (Чехословакия). На Компросе фонари с «ананасами», крашеные «серебряной» краской, перед 9-й школой — памятник Ленину, крашеный «бронзой», с кепкой в кулаке. К лету над витринами магазинов навешивали козырьки — полосатые с оборками маркизы.

Популярны мотороллеры «Тула», мотоциклы «Чезет» и «Ява» (опять чешские, как та иномарка «Шкода»). «Явы» — вишневые, с колясками и без, оборотистые, красивые — пижонские мотоциклы. Владельцы "Яв" первыми надели шлемы — потому что стильно.