Частное расследование

Перед ними раздвинулись двери шлюзовой камеры, и они шагнули вперед, сразу же ощутив привычную земную тяжесть. Лонг облегченно вздохнул и заметил на лицах многих спутников легкое смущение. Только старик Смирнов и полковник Россет держались уверенно и непринужденно, что выдавало их частые и продолжительные визиты на Тритон.

Все вышли из камеры и оказались в просторном, ярко освещенном, зале. Зал был отделен от камеры сплошным высоким барьером из бронированного изостекла с длинным арочным проходом посередине. Лонг догадался, что это был дополнительный барьер безопасности. За стеклом стоял высокий статный мужчина лет пятидесяти в военной форме и эмблемой СБС на груди, а за ним – пять вооруженных охранников.

– Приветствую вас, господа, – раздался в акустической системе голос мужчины. – Для тех, кто меня не знает, я – полковник Рольф Брозовский, шеф службы безопасности «Тритона». Сейчас вы пройдете комплексный контроль, обязательный для всех без исключения. Прошу прощения, господа, но таковы наши правила. При входе в зону контроля, прошу вас положить свой багаж в тоннель, расположенный справа от прохода. Его сохранность гарантируется.

Первыми в арочный проход вошли доктор Смирнов с помощником, вслед за ними, по одному, последовали и другие. Процедура контроля заняла минут десять, и вскоре все собрались в зале. Полковник Брозовский встретил прибывших сдержанной улыбкой:

– Добро пожаловать на «Тритон», господа! Доктор Смирнов, рад снова видеть вас! И вас, Карл, – пожимая им руки, сказал полковник Брозовский. Заметив стоящего рядом с Россетом майора, он поднял брови и спросил: – Майор Лонг?

– Да, господин полковник. Майор Джеймс Лонг, – представился тот.

Брозовский удовлетворенно кивнул головой и сказал:

– Мы вас ждали, майор. Мне нужно поговорить с вами сегодня, но разговор подождет. А сейчас, господа, вас проводят в жилой блок и покажут ваши комнаты, – полковник обернулся к Смирнову и спросил: – Доктор, план работы комиссии остается без изменений?

– Да, Рольф, все по плану. Доктор Мозель уже знает о нашем прибытии?

– Да.

– Хорошо. Тогда проведем совещание через час. Предупредите об этом доктора Мозеля.

– Отлично, Виктор! Нам удалось совместить вектора неопределенностей. Теперь необходимо увеличить напряженность полей, – чуть взволнованно сказал Мозель, неотрывно глядя на огромный экран, по которому змеились десятки разноцветных графиков, сливаясь в одну толстую пеструю «змею». – Фиксируй! Фиксируй их, Виктор! – возбужденно воскликнул он, мельком бросив требовательный взгляд на сидящего рядом за пультом сухопарого блондина, осторожно вращающего такие же разноцветные шары настройки, полуутопленные в панель пульта управления.

– Есть… – тихо выдохнул Виктор, отдернув руки от шаров. Откинувшись к спинке кресла, он нервно ухмыльнулся и воскликнул, словно не веря в то, что сделал: – Есть фиксация!

Доктор Мозель прильнул к экрану мощного квантового мультипликатора и сказал, едва сдерживая нервную дрожь:

– Виктор, увеличивай напряженность альфы до пятисот. Только потихоньку… Осторожней, осторожней… Так, хорошо! Теперь беты до тридцати двух с половиной… Есть! Гамму пока не трогай. Дельту выведи на сто двадцать пять тысяч… Хорошо! – доктор отпрянул от экрана, утер выступивший на лбу пот и ободряюще улыбнулся своему помощнику. Тот с напряжением следил за графиками и столбцами показателей и был бледен, как полотно. – Все нормально, Виктор. Пока все нормально. Теперь – главное… Ты готов?

– Да, готов, Артур, – тихо ответил тот.

– Хорошо. Начинаю… – сказал Мозель.

Не сводя глаз с экрана и на ощупь, он коснулся мелко дрожащими пальцами маховичка прибора, стоящего рядом с ним на консоли. Несколько мгновений Мозель колебался, не решаясь сделать последний шаг, шаг к триумфу или поражению, а, может быть, и к смерти… Но вот, его лицо приобрело выражение решительности, пальцы перестали дрожать, он взялся за маховичок и плавно повернул его. На экране, на фоне черной пустоты космоса, в нескольких километрах от «Тритона», вдруг вспыхнула яркая звезда, протянувшая к куполу лаборатории сверкающую иглу. Мозель непроизвольно зажмурился, внутренне сжавшись, а, когда открыл глаза, то вновь увидел одну лишь пустоту.

– Виктор, кажется, получилось? – неуверенно прошептал он, не в силах поверить в случившееся. – Барьер… Был прорыв барьера?.. Видеозапись! Включи видеозапись!

Артур Мозель вскочил с кресла и, не скрывая сильнейшего волнения, охватившего его, взглянул на соседний монитор. Виктор Грэйв нажал на кнопку на пульте, и на экране вспыхнула яркая звезда. Она горела лишь мгновение и погасла так же внезапно, как появилась. С минуту оба смотрели в черноту экрана, словно в ступоре. Наконец, доктор Мозель облегченно вздохнул и опустился в кресло. Его лицо прояснилось. Он даже смог улыбнуться.

– Барьер прорван, Виктор! Не могу поверить, что нам это удалось, – сказал он, и его глаза засветились радостью и счастьем.

– Поздравляю… – приходя в себя, сказал Грэйв, с затаенной завистью взглянув на коллегу. – Ты, действительно, гений. Это просто невероятно!