Частное расследование

Так или иначе, но лето кончилось, пролетели еще три недели сентября, а дело по-прежнему оставалось на месте. Грамовых по-прежнему регулярно облучали, но никаких значительных результатов не проклевывалось. Казалось, что группа Невельского работала как часы, но как часы без стрелок: шестерни вращались, маятник стучал, анкер качался, словом все тип-топ, кроме одного: время часы не показывали.

Неудивительно поэтому, что двадцатого сентября в кабинете Невельского раздался телефонный звонок внутренней спецсвязи.

Невельский, представился Альберт Петрович, сняв трубку.

— Кассарин, ледяным тоном ответил Василий Васильевич и без паузы, словно диктуя текст машинистке, выдал ровным голосом тот самый нагоняй, который чреват служебным несоответствием, а может, и отставкой. Сама форма изложения претензий являлась однозначно угрозой, хорошо известной всем сотрудникам МБ.

Я специально позвонил вам, чтобы объяснить, что вы непростительно долго копаетесь с Грамовыми, с Травиным, уже месяц и одиннадцать дней! Позвольте также объяснить вам, что ваши регулярные рапорты с развесистой клюквой и прочей «биологической целесообразностью» с описанием трудностей, никак не заменяют конкретного результата. Позвольте объяснить вам, что я жду не объяснений, а рапорта. Возможно, рапорта с просьбой отстранить вас от командования группой обеспечения вверенной вам операции. Чем занимаются ваши люди все эти сорок суток все то время, когда они не заняты непосредственным делом два двадцатиминутных сеанса в «неделю по Грамовой с компанией и два двадцатиминутных сеанса в неделю по Грамовой с дочерью? Восемьдесят минут в неделю, час двадцать, не маловато ли? Не находите? Если не находите, то объясню вам, что я нахожу Попутно: вы нашли чего-нибудь стоящее в квартире Грамова? Немедленно доложите мне. Письменно.

И, не прощаясь, Кассарин положил трубку.

Нет, подумал Невельский, мысленно прокрутив разговор еще пару раз и как следует «разжевав» его смысл. Так это нельзя оставлять. Накатать ему рапорт, Кассарину этому, да понаглее, пожестче. Он должен понять, что мы с ним в одной упряжке и сделать меня козлом отпущения ему не удастся. Он тоже сядет в ту же лужу.

Невельский повернул поудобней дисплей своего личного компьютера и с ходу начал набирать рапорт, не округляя, не сглаживая, а, напротив, расставляя четкие смысловые ударения:

«Настоящим рапортом я считаю обязанным объяснить Вам, что основной целью операции «Полоса отчуждения» я считал выполнение научного исследования — в первую очередь, а не спешную санацию известных лиц к заданному сроку. Если цель и задачу операции я воспринимаю неверно, то готов понести наказание, быть отстраненным от командованием группой, — прошу Вас лишь приказать мне это— в письменной форме, сформировать соответствующую комиссию и лично назначить служебное расследование относительно моего служебного соответствия».

— Вот-вот, — подумал Невельский. — Именно в письменном виде и именно через комиссию. Дешево ты меня не возьмешь, скотина трехзвездная….

«Я же, объясняю Вам, имею, как и ранее, законное право на собственное видение круга задач, не очерченных письменными распоряжениями и приказами, и готов, как и ранее, отстаивать свое видение подобных вопросов на любом уровне и, если придется, понести заслуженное наказание с уверенностью в последующей реабилитации.

Что касается бывшей квартиры А. Н. Грамова, занимаемой в настоящее время мною, то докладываю вам, что все вещи, вплоть до фурнитуры и телефонных розеток, вывезены мной в экспертный отдел еще 16 августа с целью проведения доскональной экспертизы и поиска возможных карандашных пометок на полях, критических вставок в чужих трудах, криптографированных записей и т. д.

Лично я каждый вечер в остающееся от текущих дел время исследую поднлинтусовые полости в квартире Грамова — по плинтусу за вечер. Эта продуктивность представляется мне чрезвычайно высокой, если учесть, что плинтуса в квартире Грамова были прибиты каким-то идиотом с помощью гвоздей финского происхождения с легкой винтовой нарезкой и вырывать их сложно так же, как, например, шурупы, вкрученные в толстый дубовый паркет».

— Нужно несколько раз употребить слово «объясняю», — подумал Невельский, — Намекнуть ему тем самым на то, что, дескать, сам дурак… И побанальней, побанальней что-нибудь. Вроде того, что «объясняю вам, что Волга впадает в Каспийское море». Ага!

— Объясняю Вам также, что сотрудники вверенной мне группы помимо восьмидесяти минут еженедельной работы занимаются в остальное время подготовкой, тренировкой, осмыслением полученных результатов, а также многоуровневым планированием. Считаю необходимым объяснить Вам также, что любая сложная работа, выполняемая подчас за несколько минут, требует порой многонедельной подготовки.

Объясняю Вам также, что моральное состояние, работоспособность и стремление справиться с заданием в полном объеме во вверенной мне группе находится под моим постоянным и неусыпным контролем.