Частного сыщика заказывали? Последний шанс (сборник)

– Я все понял! – воскликнул Азбашев и, повернувшись к командиру, ткнул в него пальцем. – Я все понял! – Рафаэль Константинович уже раскрыл рот, чтобы объявить свое открытие, очень любопытное и мне самой, но командир, резко повернувшись к нему, быстро и тихо спросил:

– В рожу, что ли, хочешь, позорничек?

Азбашев проглотил свои несказанные слова, его лицо приняло какое-то по-детски обиженное выражение, и он медленно повернулся к своему окну и молчал до тех пор, пока микроавтобус не остановился.

– Прошу на выход, Татьяна Александровна, – пригласил меня командир и, выйдя сам первым, подал мне руку.

Азбашев выскочил за мною следом, но, помня предложение, касающееся его личика, громко не высказывался и только приговаривал вполголоса:

– Ну сейчас… ну сейчас… вот козел какой…

Во дворе перед домом стояло около десяти вооруженных людей – в основном все приехали вместе с нами.

Дверь дома была раскрыта, и яркий свет из нее широким треугольником ложился на вымощенную коричневой кафельной плиткой дорогу.

Повинуясь жестам сопровождающих, я прошла в дом, сзади трусцой шлепал Азбашев, не перестававший что-то бормотать себе под нос.

Глава 8

Пройдя через небольшую прихожую, отделанную итальянским мрамором, я попала в огромный зал с камином.

В центре зала стоял блестящий круглый дубовый стол с тремя придвинутыми к нему стульями.

По всему периметру зала выстроился ряд колонн, поддерживающих потолок.

Колонны располагались на расстоянии два – два с половиной метра от стен, и между ними у стен стояли кожаные кресла.

Высокие – почти от самого пола до потолка – окна довершали картину этого зала, созданного по образцам эпохи классицизма.

Посередине зала около стола стоял, глубоко засунув руки в карманы брюк, незнакомый мне мужчина приблизительно тридцати пяти – сорока лет, высокий, с весьма редкой шевелюрой и круглым обвислым животом.

Он курил сигару и посматривал на меня не очень добрым взглядом.

Я кивнула ему и, не зная, как еще подчеркнуть свою независимость, осмотрелась.

– Вы Иванова? – спросил меня хозяин дома и махнул рукой. – Подождите, девушка, сначала я хочу поглядеть в глаза этому козлу.

– Сам ты козел! – проорал у меня за спиной Азбашев.

Он подскочил к хозяину и замахал руками от избытка чувств.

– Так вот ты что творишь! – крикнул Азбашев. – Ты нанял эту бабу, чтобы подкинуть мне подлянку…

– Заткнись, я все про тебя знаю! – рявкнул хозяин и сделал знак охране, уже бросившейся к перевозбужденному Рафаэлю Константиновичу.

Охранники во главе с командиром группы захвата, доставившей нас сюда, резко затормозили и так же автоматически, как они бросились вперед, развернулись и удалились.

Вся эта сцена заняла несколько секунд.

– Это ты все придумал, сволочь, мало я тебе добра в жизни сделал? Я же тебя из такого дерьма вытащил, а ты… а ты…

– Заткнись, татарин! – рявкнул хозяин дома, переходя от эмоциональных всплесков к конструктивным объяснениям. – Заткнись и слушай сюда! – Он выплюнул сигару и в раздражении наступил на нее подошвой лакированного штиблета, оставив черный след на блестящем паркете. – Ты придумал всю эту петрушку только с одной целью: сожрать меня и выкинуть из бизнеса! Ты нанял эту… – Хозяин ткнул пальцем в меня, уже успевшую уютно устроиться в кресле.

Увидев этот жест, я даже привстала.

– Иванова! – агрессивно сказала я, собираясь тут же высказать и свое отношение к происходящему, но хозяин меня прервал, пренебрежительно махнув рукой:

– А, плевать, короче, бабу, и она…

– Леша, молчи и слушай меня! – перебил его Азбашев громовым рыком. Теперь я поняла, кого вижу перед собой, вспомнив, что имя Алексея Павловича Гуселкина мне называли и Азбашев, и Володька. – Я слышать не хочу твои версии! Это не я, а ты пытался провести всю эту хреновую операцию! Это не я, а ты поставил микрофоны под койкой у моей телки, это ты напустил на нее свою свору! Ты записал мои разговоры!

– Что за чушь?! – заорал Гуселкин. – Да мне случайно все это досталось, но когда я услышал, как ты говоришь обо мне, то я все понял. Ты, татарин, давно уже решил меня сбросить, и это за все годы нашей дружбы!

Гуселкин дернул шеей и, сбавив голос, проговорил:

– Я слышал, как ты говорил своей Катьке, что хочешь, чтобы меня убили!

– Еще бы, конечно! – Азбашев впервые за все время разговора проявил какую-то неуверенность и, решив, что больше нет смысла сотрясать воздух, тоже перешел на более тихий разговор.

Я в это время нащупала в сумке замшевый мешочек с косточками и развязала его.

– Что вы там делаете? – насторожился Гуселкин и шагнул ко мне.

– Пытаюсь понять, в какой я дурдом попала, – ласково улыбаясь, сказала я, – вы не объясните мне, для чего я здесь нахожусь?

– Вы свидетель, Татьяна Александровна, – кинулся ко мне Азбашев, – скажите нам всем: я вас нанимал?

– Нет, – ответила я, – я сегодня вас впервые в жизни увидела. И вы мне не понравились.