Частные уроки рунографии

Стерс сдался, но девушка так и не поняла почему: то ли от ее убедительности, то ли из-за того, что дворецкому требовалось свернуть под арку в подворотню, как раз напротив которой она остановилась и решительно загородила проход. В двух шагах от них стояла коляска со скучающим Кубиром и нервничающей Эвани. Стерс бросил быстрый взгляд на коляску, но воспользоваться ею не спешил.

— Вашего отца… э-э-э… обвинили в краже и покушении на убийство, — дворецкий незаметно оглянулся по сторонам.

— Убийство кого? — Терри понизила голос почти до шепота.

— Короля.

— К-короля? — от удивления девушка застыла статуей и не шелохнулась, даже когда Стерс проскользнул мимо нее в подворотню, — Но…

— Но он этого не делал.

— Хорошо, хоть отец успел сбежать, — ошеломленно пробормотала Терри в спину уходящему мужчине.

— Не уверен, — обернувшись, с сожалением бросил напоследок дворецкий и прибавил шагу.

— Как не уверен? — ахнула девушка, всплеснув руками. Но Стерс, неожиданно шустро отмеряв длинными ногами расстояние под аркой, скрылся за поворотом.

* * *

Терри осторожно присела на краешек сидения: спина прямая, руки безвольно лежат на гладком жаккарде обивки, брови разлетелись растерянными птицами. На скамейке напротив тихо плакала Эвани — она слышала разговор со Стерсом, проходивший прямо у кареты. Вжавши голову в плечи, согнувшись и неловко привалившись к стенке коляски, экономка теребила крохотный белый платочек и обильно смачивала его слезами. Молча и горько.

Терри тяжко вздохнула.

— Кубир, давай-ка назад.

— Куда назад, госпожа? — испуганно подпрыгнул возчик.

— К дому, — мрачно объявила девушка.

— Э-э-э, нам тут не развернуться, — слуга кончиком хлыста рассеянно почесал себе за ухом, отчего его треугольная шляпа словно качели заерзала на вихрастой светловолосой макушке.

— Тогда давай вперед, объедем квартал по Остролистовой улице, мимо особняка Мандоров и выедем переулком к площади Господина Попрошайки.

— А, ну это можно…

Едва только лошади невозмутимо зацокали по брусчатке, Эвани оторвалась от платочка и подняла на Терри заплаканные глаза:

— Госпожа Терранита, — помимо скорби, непоколебимой непрезентабельным шморганьем носом, в голосе экономки появились твердость и упрямство, — Ваш батюшка неспроста пытался отправить вас подальше от дома. Он хотел вас защитить. А вы его не слушаетесь. И не думаете о том, сколько беспокойства ему доставляете. Он так много для вас делает, но вы даже не замечаете, какой он замечательный, чудесный человек…

Эвани бубнила и бубнила, и впервые в жизни Терри не хотелось вспылить или возразить, она лишь хмуро смотрела на фасады домов, мимо которых проезжала коляска, и мрачно вздыхала.

За поворотом открылся вид на площадь Господина Попрошайки. На самом деле площадь официально звалась Бернойской в честь одного очень редкостного и недолговременного периода в истории взаимоотношений двух соседних государств, Арнаха и Берноя, когда на их правителей снизошла блажь помириться. Сей неестественный эпизод в жизни соседей длился не очень долго и отношения через годик-другой перешли в нормальную стадию вялотекущей если не войны, то привычной огрызательности. Слово «берноец» среди арнахцев обычно (как раньше, так и сейчас) значило то же, что и «отродье», «ублюдок», «голодранец» и прочие схожие по выразительности эпитеты. Площадь же, которой по необъяснимой причине дали имя Бернойской, после окончания перемирия переназвать забыли, а более раннее ее название — «Садовая» — само собой забылось еще раньше, когда лилиенская знать застроила верхние сады своими роскошными особняками.