Частный детектив Илья Муров

– Понимаете, Григорий Иванович, примета есть такая: если на кого сел паук, тот разбогатеет. А на этого больного паук не только сел, но еще и укусил, а чем такая примета чревата, как выяснилось, никто не в курсе. Он утверждает, что за тот промежуток времени, который прошел между укусом паука и столкновением с кирпичом, успел обратиться за разъяснениями данного феномена не только к гадалкам, хиромантам и астрологам, но даже в Академию Наук не побоялся сунуться. И представляете, никто, решительно ни один из знатоков этих дел не смог сказать ему внятно и доказательно, какие перспективы эта новоявленная примета ему сулит. Вот и получается, что укус паука ведет прямым ходом к закрытой черепно-мозговой травме…

– Получается, голубчик, совершенно другое. Получается, что и этого маклера и того, кто записал в историю болезни весь этот бред, следовало немедленно отправить в шестую палату!

– Это не я писал, Григорий Иванович.

– А кто?

– Интерн Крамольников…

– Диплома этому Крамольникову не видать как своих ушей! Хотя… – Заведующий раздумчиво потер рукой подбородок. – Что он там нес о своих попранных правах и ущемленных интересах?

– Что-то про ограничение прав и свобод больных, страдающих психическими отклонениями…

– Вот-вот! Он самый! Симптом кверулянтства…

– Очень может быть, – немедленно поддержал версию начальства ординатор Манчигонов. – Сам я, правда, на ПТСР грешил, а сейчас вижу, что неправ – чистой воды кверулянтство!

Но не одни только эскулапы, не обращая внимания на больных, вовсю совещались, соря специальной терминологией и врачебными тайнами. Больные тоже не отставали от своих целителей, правда, делали это с некоторой опаской, обходясь по мере возможности намеками, полунамеками и красноречивыми жестами, самого, подчас, распохабного содержания. Как раз к описанному моменту их совещание было благополучно завершено: общая линия поведения согласована, список претензий и ультиматумов единогласно принят. И как только Атиков приступил к молитве, прося Господа о ниспослании победы в предстоящем столкновении антагонистических интересов лечащих и лечимых, так Гультяев отверз уста свои для целого ряда важных сообщений.

– Мы требуем, – начал он звучным мартинлютеровским голосом, – во-первых, адвоката, согласно Конституции Российской Федерации. Во-вторых, мы настаиваем на нашем праве быть в курсе всех событий и сплетен, терзающих читателей газет, глотателей пустот, пожирателей телеэкранов и потребителей радиобреда. В-третьих, мы желаем полного и безоговорочного разрешения на чтение художественной литературы, причем не только классической, но и детективной, приключенческой, эротической и религиозной. В-четвертых, мы настаиваем на предоставлении обитателям нашей черепно-мозговой палаты таких же прав и свобод, какими пользуются обитатели 15-й тазобедренной, у которых есть не только доступ к телевизору, но даже компьютеры. Почему одним можно всё, а другим только речи Брежнева?

– Потому что у тазобедренных проблемы с опорно-двигательным аппаратом, а у вас – с головой. Понимать надо! – не сдержал праведного негодования ординатор и, ища поддержки, взглянул на заведующего. – Правильно я говорю, Григорий Иванович?

– Это не ответ, – возразил Гультяев. – Просто кому-то задницы дороже тыковок, а кому-то наоборот…

– Интересное объяснение, – заметил Пократов и, полуобернувшись к свите, сообщил: – Начинаю подозревать, что этот немец – Михаэль Линден – был все-таки прав, когда выделил РПТО в отдельную категорию расстройства адаптации. Вот вам, пожалуйста, все признаки налицо: борьба против дискриминации… В чем еще, больной, считаете себя обделенным?

– Лично я – в отсутствии женской ласки в виде эротического массажа, а также качественного алкоголя, курева и доброго праздношатания по злачным местам, – не затруднился с ответом Гультяев. – А если говорить обо всем нашем коллективе черепно-мозговых, то мы возмущены: по какому праву нашим родным и близким не разрешается навещать нас в положенные для этого дни и часы? Мы считаем это сегрегацией, нарушением всяческих конституционных норм и гарантий, и требуем учредить отдельную палату для свиданий: с ванной, душем и биде. Это – в- четвертых. А в-пятых, вернуть всем мобильные телефоны, у кого они были. А тем, у кого их не было, предоставить бэушные аппараты напрокат с пятидесятипроцентной скидкой…

Трудно сказать, какое именно из требований восставших переполнило и так довольно неглубокую чашу терпения начальства: биде или пятидесятипроцентные скидки на мобильные телефоны. Но переполнилась эта чаша основательно.

– Молчать! – вдруг рявкнул заведующий отделением Г.И. Пократов. Да как еще рявкнул: стекла в рамах задрожали, а поджилки – под коленками. Так рявкать умеют не все, но только военные люди. А может, действительно, – вдруг вспомнилось, вдруг докатилось до сознания всех присутствующих – слухи о том, будто доктор Пократов есть бывший военный медик, прошедший через Вьетнам, Анголу и Афганистан, не лишены основания и даже, возможно, не преувеличены.