Частный детектив. Выпуск 2

Керриден позвонил Эффи, сообщил о назначенном приеме у врача и торопливо повесил трубку, стесняясь выслушивать восторженные слова благодарности.

Еще он встретился с одним человеком в Уайтчепеле[17] и с другим человеком на Балхем—Хай–стрит, и два маленьких пакета, тайком привезенные из Америки в подкладке плаща, перешли из рук в руки. На автобусе вернулся в Уэст—Энд, пообедал и пошел к себе. Теперь, лежа на постели и устремив глаза в потолок, он чувствовал себя удовлетворенным.

В тиши комнаты, за надежными стальными решетками, Керриден вдруг вспомнил о Жанне Персиньи. Интересно, что она сейчас делает?.. Завтра вечером в клубе он скажет ей, что не намерен браться за эту работу. Можно вообразить их реакцию! В глазах Жанны вспыхнут презрение и ярость. Ренли смутится, как человек, случайно уличивший друга в неприличном поступке. Ян схватится за маузер…

Керриден криво усмехнулся: пускай судятся! Что они могут?..

Он вспомнил про конверт Ренли, открыл его и стал рассеянно читать машинописный текст. Ему было неинтересно. Ну кто такой Мэллори? Ничего не значащее имя… Керриден читал от скуки — надо же чем–то заняться перед сном.

“Брайан Мэллори. Родился 4 февраля 1916 года. Рост — метр восемьдесят шесть. Вес — восемьдесят пять килограммов. Волосы темно–каштановые, глаза карие, кожа светлая.

Особые приметы: голос — вследствие ранения во время бегства из лагеря — тихий, сдавленный. Не в состоянии кричать, но говорит отчетливо и ясно.

Привычки: когда злится, имеет обыкновение бить правым кулаком в ладонь левой руки. Когда доволен, потирает руки. Сигарету держит всегда между большим и указательным пальцами. Спички зажигает о ноготь большого пальца. Гордится своей невозмутимостью, смеется и улыбается редко”.

Керриден нетерпеливо хмыкнул и заглянул наугад на следующую страницу.

“Единственная родственница — тетка, мисс Хильда Мэллори, воспитывала его с четырехлетнего возраста, после смерти матери. С отцом отношения были плохие, встречались редко. Тем не менее, отец сделал его своим наследником и оставил большое состояние…”

Керриден зевнул и, скомкав листки, бросил их в угол комнатыю

“Надо раздеться и лечь по–настоящему”, — подумал он, закрывая глаза. Прошло несколько минут. Он не шевелился. Его лицо постепенно разгладилось и утратило выражение жестокости. Керриден заснул.

2.

Ему снилось, что в конце постели, сложив на коленях изящные белые руки, сидит Мария Гауптман. Ее лицо разбито и окровавлено — как тогда, когда она лежала мертвая у его ног. Она пытается что–то сказать, но от ее головы остались лишь широко раскрытые глаза над зияющим провалом с несколькими торчащими зубами. И все же он твердо знает: она пытается что–то сказать.

Не первый раз ему снился этот сон, и всегда у него складывалось впечатление, что Мария собирается сказать что–то очень важное… Но она ничего не говорила — просто сидела на постели, вселяя в его сердце ужас; сидела и не уходила.

Керриден проснулся от стука в дверь. Он с трудом оторвал голову от подушки, чувствуя, как ноют челюсти, — опять во сне скрипел зубами — и прислушался. Когда стук повторился, он бесшумно скользнул в гостиную, не зажигая света, отодвинул занавески и выглянул в окно. Она едва виднелась в лунном свете — стояла все в тех же черных брюках и черном свитере, засунув руки в карманы, с непокрытой головой, с сигаретой в зубах.

Керриден застыл на миг, не сводя с нее глаз, потом включил свет и спустился по лестнице. Он понятия не имел о причинах столь позднего визита, но открыл дверь, не колеблясь.

— Входите. Вы одна?

— Да, — ответила Жанна, ступив в маленькую прихожую.

— Поднимайтесь наверх, — Керриден закрыл дверь — но лишь после того, как выглянул во тьму и убедился, что Ян или Ренли не прячутся в тени поблизости.

Жанна поднималась по лестнице, а он следовал за ней, глядя на ее прямую спину, на покачивающиеся бедра. Девушка вошла в гостиную и остановилась возле камина.

— Что привело вас сюда в такой поздний час? — спросил Керриден с порога. — Я уж собирался ложиться — плохо выспался прошлой ночью.

Она отвела от него взгляд и стала рассматривать комнату — ничего не упуская, впитывая каждую деталь. Наблюдая за ней, Керриден впервые обратил внимание на убогую скудость обстановки, на потертый ковер, кресло с выпирающей пружиной, старый, с пятнами, стол…

— Выпьете немного? — резко спросил он, сняв с полки бутылку джина. — Где–то должен быть и вермут.

Керриден скрылся на кухне, раздраженный тем, что ему понадобился предлог уединиться, прийти в себя от ее тревожащего присутствия. Когда он, найдя вермут, вернулся в комнату, беспокойное чувство улеглось, но скованность и напряжение остались.

Жанна все так же стояла у камина — безмолвно, недвижно, настороженно. Насвистывая сквозь зубы нехитрый мотивчик, Керриден смешал коктейль и поставил на стол бокалы.

— Чувствуйте себя, как дома. Эту дыру, конечно, трудно назвать домом, но лучшего у меня нет. — Он сел в кресло, и то затрещало под его тяжестью. — За ваше здоровье! — Керриден сделал глоток и поморщился. — Паршивый вермут, надо сказать…