Частный визит в Париж

– Как это? – фонарь прыгнул в руке Максима.

– Вот сюда, пожалуйста, – Реми навел фонарь Максима на необходимое ему место. – У нее прекрасная «Лагуна», выпуска прошлого года, на которой она и уехала к Соне. Возможно, это ее старая машина… Хотя она даже на старую машину для Маргерит не тянет… Или чья-то чужая… Я наведу справки.

Реми распрямился и подставил под луч фонаря запястье левой руки с часами.

– Пора нам уходить, Максим. Уже одиннадцатый час. Маргерит обычно допоздна не засиживается.

Они вышли. Последние лучики, пробивавшиеся сквозь ставни соседских домов, погасли. Стояла тишина, ровно сияли фонари, и, бледные в их свете, проглядывали сквозь небесную темноту над ними редкие звезды.

– Кофе хочется, – сказал Реми. – Может, заедем куда-нибудь?

– К Соне? Еще не поздно, она нас ждет, наверное.

Соня поглядывала на часы. Ни детектив, ни Максим не давали о себе знать. Она попробовала украдкой им позвонить, но ни один из телефонов не ответил.

Разговор с ее гостями сегодня не клеился. Все, вроде как из деликатности, избегали темы убийства ее отца и ареста ее мужа. Наверняка им очень хотелось поговорить об этом, но никто не смел начать, а другие темы находились с трудом, провисали, отдавали фальшью. Завести этот разговор следовало бы Соне, дав, таким образом, индульгенцию друзьям. Но Соня молчала. Ей казалось, что арест Пьера убедил их в его виновности. Она не обижалась: понимала, что полиция вызывает доверие, если уж они там так считают, то, должно быть, есть из-за чего… Обычная человеческая психология. Что она могла ей противопоставить? Свое «не верю»?

Она была убеждена, что у Реми что-то есть более весомое, и хотела бы, чтобы детектив произнес самолично: «Это не Пьер!» И выложил факты перед присутствующими.

Но Реми не появлялся. Максим тоже. Впрочем, он, кажется, избегает ее последнее время…

Разговор вяло скользил с предмета на предмет. Единственная за весь вечер живая тема – возникновение Мадлен в качестве Сониной сестры и дочери знаменитого Арно Дора – была уже обсуждена со всех сторон. И теперь Маргерит рассуждала о достоинствах и традициях настоящей французской аристократии, Мишель-муж иронизировал и явно подсмеивался над ней, утверждая, что Франция достигла высокого уровня развития благодаря буржуазии; Мишель-жена пыталась примирить обе точки зрения; Жерар изредка и несколько натужно вставлял замечания, самолюбиво взглядывая каждый раз на Соню, словно желая услышать ее похвалу своим высказываниям («Бог мой, – думала Соня, – ведь с ним даже просто на людях показываться стыдно. Какой он убогий, и как я раньше этого не замечала…»), Этьен, как всегда, в разговоры старших почти не встревал, уткнувшись в какой-то журнал, изредка бросая внимательные взгляды на остальных. Это позволяло ему преодолеть свою застенчивость и найти независимую манеру держать себя в окружении взрослых.

Соня нервно готовила кофе. Мишель оторвалась от своих собеседников и подошла помочь ей.

– Что ты, Сонечка? – она положила руку на плечо Соне.

– Я не могу больше, – сказала ей отчаянно Соня. – Я не выдержу…

Зазвонил наконец телефон. Реми рассыпался в извинениях. Он не сможет приехать. О Максиме не было сказано ни слова. Спросить Соня постеснялась.

Где он? Почему он ее бросил одну в трудную минуту?!

Когда она положила трубку, в ее глазах стояли слезы. Мишель гладила ее по плечу. Лица остальных выражали сочувствие.

– Ему, наверное, нечего сказать, – предположил Жерар, – вот он и избегает приходить сюда.

– Я знаю, ты думаешь, что это Пьер! – воскликнула Соня.

– Я не думаю, это полиция так думает. Им виднее, – пожал плечами Жерар. – Ты не хочешь верить…

– Ну зачем вы так, – вмешался Мишель-муж. – Пьер задержан по подозрению. Ему еще даже обвинение не предъявили. У нас, знаете ли, презумпция невиновности. Пока суд не установит его вину – он невиновен.

– Это будет не так просто доказать, – сказала Маргерит. – Вещественные доказательства… То есть я не хочу сказать, что я действительно думаю, что это Пьер, – спохватилась она, – просто… Будем надеяться, что ваш детектив, как его, Реми, сумеет найти какие-то факты, опровергающие…

– Пьер невиновен, – твердо сказала Соня.

Сочувствие в лицах возросло. Маргерит смотрела на нее, как на маленькую девочку, которая несет чушь. Соня вдруг, впервые за все время их знакомства, соотнесла ее высказывания по поводу аристократии и буржуазии на свой счет. На свой счет и на счет Пьера – их брак в глазах Маргерит должен был быть чем-то вроде недопустимого мезальянса: ведь Пьер и был той самой буржуазией, которую так не любила Маргерит, тогда как Соня вела свое происхождение от дворянского рода… «Я сейчас сойду с ума, – подумала Соня. – И эта скучающая женщина постоянно пользуется нашим гостеприимством, презирая нас обоих в глубине души?.. Как я могла этого не понимать раньше?»

– Пьер не виноват, – повторила она с напором.

Маргерит с жалостливым сомнением подняла брови.

– Я это знаю, – с вызовом добавила Соня.