Частный визит в Париж

– Реми уже спрашивал… Что означает этот вопрос? Куда он должен был пойти ночью? Пьер, если не в клубе, по ночам всегда дома!

– Ты сказала, что по ночам спишь. Если бы он ушел, ты бы проснулась?

– Я не знаю… Я часто снотворное принимаю… Но объясни наконец, почему этот вопрос!

– Тот, кто убил твоего отца, должен был вернуться на место съемок, чтобы вывезти оттуда тело.

Максим посмотрел ей прямо в глаза. «Сейчас снова заплачет», – подумал он.

Но Соня не заплакала. Она только тихо выдохнула: «Папа!..» – и покачала головой.

– Этого не может быть, – сказала она после некоторой паузы. – Я знаю своего мужа. Пьер по ночам всегда дома. Он по ночам спит. Вместе со мной, – произнесла она, с вызовом глядя на Максима.

«Ах, так! Вместе с тобой! Ну ладно, получай», – разозлился Максим.

– А если не спит, то тогда он в клубе, – ехидно заговорил он, – а если не в клубе, то следит за тобой, а если не следит, то у тебя под окнами спальни прогуливается, в саду!

Глаза Сони расширились от изумления.

– Ты ведь видела, что кто-то прятался в кустах в саду!

– Но мне это просто показалось!

– Кто тебе сказал, что тебе это показалось? Пьер! Он посмеялся над тобой, да? Он тебя убедил, что тебе это показалось! Но меня он, к счастью, не убедил. Я тоже его видел в твоем саду. В прошлый раз, когда ты ушла готовить кофе!

Соня смотрела на него ошарашенно.

– Ты знаешь своего мужа, – зло повторил он ее слова. – Но только, боюсь, не все ты о нем знаешь!

Удивление и недоверие в лице Сони постепенно стало сменяться неприязненной отчужденностью. Она некоторое время разглядывала Максима, словно что-то обдумывая, – что-то не имеющее к Максиму никакого отношения.

– Мне надо поговорить с Пьером. – Соня решительно встала. – Мне надо разобраться, что к чему. Извини, я тебя покину. Ты, кажется, уже в порядке.

Она холодно окинула его взглядом.

Ну что ж, понятно. Существо жизни – вот оно: Пьер – опора, столп ее существования. А остальное – это все так, лирика, пустяк, пикантная приправа к существу жизни. И теперь она бежит к нему, для нее важнее всего сейчас убедиться в том, что опора все еще выполняет свои функции, что столп все еще непоколебим, что жизнь будет течь по-прежнему беззаботно и легко…

– Иди, конечно, – ответил он так же холодно.

– Ай, черт! – воскликнула вдруг Соня. – Пьер сегодня в клубе. Он поздно придет…

Она задумалась на мгновение.

– Но все равно мне надо домой. Я поговорю с ним, когда он придет, а пока что мне лучше побыть одной… Он обманывать не умеет – это одно из его достоинств! Если он действительно… Хотя я нисколько не верю… То я это буду знать сегодня же!

Соня наскоро поцеловала Максима (как поцеловала бы приятельницу, не более!), накинула куртку и вышла, позвякивая ключами от машины.

Максим остался стоять посреди гостиной, охваченный одиночеством, сумерками, горечью и сожалениями. Очнувшись, он зажег свет и достал свои рукописи, которые уже несколько дней замерли на сцене ареста его прадеда. Все эти дни ему не работалось, не хватало времени, не было настроения, да и сотрясение мозга вряд ли способно улучшить творческую деятельность… Однако следовало заставить себя сосредоточиться над сценарием. Он начал перечитывать сцены, уже написанные, рассеянно правя текст и постоянно отвлекаясь мыслями от истории своих предков, больше занятый историей современников.

Он думал о том, что поездка, замышлявшаяся как развлечение и интересная, перспективная работа, обернулась неожиданно потерей, болью сердца, в прямом и переносном смысле; он думал о том, что ничего не сложилось, не складывается – ни со сценарием, с совместной работой с Вадимом, ни с Соней; он думал о том, что так и не пошел в библиотеку и так и не добрался до книжки, которая должна ему помочь в работе; что он практически так и не видел Париж и не попал в магазины, не купил ни одного сувенира; он думал о том, что Соня, наверное, уже доехала до дома, большого, пустого и гулкого, и, как и он, зажгла везде свет, и, как и он, задумалась. Только ее мысли, должно быть, о том, что боль от потери отца еще ничто по сравнению с теми потерями, которые может ей принести завтрашний день, если выяснится, что ее муж – убийца… Впрочем, почему завтрашний день – сегодня! Сегодня, попозже, когда Пьер придет из клуба, она пристанет к нему с расспросами… Он, такой искренний, как считает Соня, – он ей скажет правду.

В воображении Максима стала разворачиваться сцена под названием «признание Пьера». Вот так Соня посмотрит на мужа глубокими темными глазами, вот так выпалит, смущаясь собственной бестактности, мучающий ее вопрос… Вот так он обернется к ней, окинет внимательным взглядом… Подумает, что недооценил свою жену, свою маленькую куколку, которой предназначена роль стоять на полке в витрине… Задумается… И?.. Признается? «Да, дорогая, это я убил твоего горячо любимого папу. Но ты на меня не сердись, это из любви к тебе, чтобы ты унаследовала столик, чтобы его не отдали русскому…» Черный юмор. И все же? Что собирается сказать ему Соня? И что, самое главное, он скажет ей в ответ? Что он может ей сказать?