Часы

— Я плюю на них, Лен: завтра гонят домой четвертую партию. Полковник Чисхольм называет это «возвращением на родину». Я тоже в списке. Поняли? Только сначала я должен сдать вас, а потом я получу вас обратно.

«Сдать меня», «получить обратно». У меня хватает бодрости шутить про себя: «Я — не пакет, MP — не почта»…

«Крабб что-то хитрит, — думаю я, — путает. Видимо, он просто стыдится меня».

— Спасибо, Крабб, — Говорю я. — Лучше дайте мне несколько спичек. — Я прячу спички в рукав.

У дома, куда мы приходим, часовые — как заводные игрушки. Они идут навстречу друг другу, сталкиваются лицом к лицу, «налево кругом», расходятся, чтобы снова «налево кругом» и навстречу друг другу.

Крабб сдает меня дежурному.

— Прощайте, Крабб, — говорю я.

— Спокойной ночи, — говорит Крабб.

Тщательно ли обыскивают в английской военной полиции? Надо отдать должное наряженным в хаки бравым родичам Скоттланд-ярда: тщательно, очень тщательно. Если нужно, кинжальный штык вспорет засаленный околыш фуражки, обшлага брюк, упрямую подошву. Если нужно, приклад постарается убедить врага быть откровенней.

И все-таки записная книжка с календарем — памятка Лесли — и спички ухитряются остаться со мной в темной, душной дыре MP. Я нащупываю книжку. Какое сегодня число? Я жертвую спичкой, чтобы взглянуть на календарь. Огонек вырывает из темноты так дружески и так беспомощно звучащие теперь слова Лесли:

«… всего хорошего, доброго здоровья, долгой жизни…»

Я зажигаю вторую спичку: 21 мая. Эта дата обведена на календаре густым красным кружком. Он означает, что этой ночью уходит в Россию туркменский кирджим, полный бидонов с бензином.

— Парнелл, проснитесь! — тереблю я его плечо: — Это я, Лен.

Он открывает глада.

— Лен, так поздно?.. — бормочет он удивленно.

— Парнелл, друг, помолчите минуту. Я должен уехать сегодня. Сергей и я, в два часа. Я забежал к вам, Парнелл, проститься, только что меня «отпустили» из Эм-Пи. Да, да, я видел Крабба… У меня несколько минут времени.

Парнелл сбрасывает одеяло, стремительно надевает брюки.

— Подождите минуту, — шлепает он босыми ногами к выходу.

Я жду. Храпят на кроватях солдаты. Я смотрю на кровать Лесли Рида. Укутавшись с головой под одеяло, лежит на ней теперь другой уорстерпшрец. Ах, Лесли… Очень душно в казармах. На дальней кровати кто-то закашлял. Я прячусь в тень. Но вот и Парнелл идет с каким-то мешком в руке.

— Немного продуктов, — говорит он: — возьмите. Только что с офицерского рынка, — острит Парнелл, видя мое замешательство.

Я заглядываю аз мешок: банки молока, мясные консервы, хлеб, варенье.

Я жму его шершавую руку.

— Вы хороший товарищ, Парнелл, очень хороший. Мне хочется сказать ему что-нибудь на прощанье, поблагодарить, но слова мне приходят все такие неподходящие.

112

— Слушайте, Парнелл, — я все держу его руку: — я уверен, что скоро все будет иначе, совсем по-другому. И мы с вами еще увидимся, — говорю я уже совсем невпопад.

— Правильно, Лен, — отвечает Парнелл, — и я желаю вам счастья…

Он доводит меня до двери. Знакомый часовой пропускает меня беспрепятственно.

И вот дом, где живет мистер Твид, позади.

Позади город, и я не вижу больше его и не оборачиваюсь. Я бегу по набережной, быстро-быстро, натыкаясь во тьме на обломки железных листов, разбитые якоря, доски, камни.

Мешок у меня в руке. Шумные брызги летят через камень набережной.

Набережная погружена во тьму. Слышно, как дышит море. Кир Джимы покачиваются у пристаней. Мы уходим в Россию с горючим.

Глупые школьники с улички Лорри! Вы все еще тянете старую песнь о вольных домах Англии, а длинноносая мисс Гузберри не устала твердить вам: мы соль земли. Еще жива среди вас сказка о 17-м драгунском полке — об ирландском капрале, сложившем голову за короля в темных вековых лесах Каролины. Вас продолжают учить: не возжелайте чужого, берите пример с бедного мальчика Сэнди, продававшего спички в холодную ночь под Рождество.

И из вас тянут, глупые школьники, слезы на ваши глаза, плетя скучную басню о том, как богатый джентльмен с тростью подошел к бедному Сэнди и доверил ему шиллинг, и как Сэнди побежал разменять шиллинг. И как быстрая карета сбила с ног бедного Сэнди и окровавила его, и как честный Сэнди дополз к богатому джентльмену и вернул ему шиллинг без одного пенса, причитавшегося за два коробка спичек…

Глупые школьники с улички Лорри!

Ружья

Камень дикаря, привязчивый бумеранг, тяжкий меч рыцаря и летучая монгольская сабля, вилы партизана, кастет апаша — дороги его обладателям. Они дают мясо, вино, хлеб. Уверенность вселяет в солдат розвальца броневиков. К земле пригибает крик орудий даже твердые спины. Суров танк, обращающий в грязь белый боярышник Фландрии. И только ружью, прильнувшему к обветренной, обожженной солнцем щеке, дано испытать на себе нежность и страсть возлюбленного.

В городе Энфильде, в английском графстве Мидльеекс есть оружейный завод. Он изготовляет ружья ли-энфильд.