Часы без лружины (сборник)

Ярко вспыхнули пять экранов. На всех них ритмично покачивались изображения улиц, и нетрудно было догадаться, что передатчики были закреплены на идущих эшах. Внезапно на одном из экранов картинка дернулась, здания описали дугу, а динамик донес до нас стон.

Не могу сказать, что я как-то особенно отзывчив к чужой боли. Иногда я кажусь себе суховатым и даже бесчувственным человеком, но на этот раз все во мне сжалось от острой жалости к незнакомому трехглазому существу, упавшему сейчас по нелепой королевской прихоти где-то на улице столицы. Два ли у тебя глаза, три или вовсе нет — не имеет никакого значения. Если любое живое существо, способное ощущать боль и ужас, страдает, мы, земляне, выкорчевавшие из себя древний слепой эгоизм, всегда стремимся помочь ему, разделить одиночество мучений. Я не мог помочь безвестному мне эшу, не мог позволить себе вскочить на ноги и с наслаждением влепить увесистую и заслуженную оплеуху королю эшей. Я мог только мысленно скорчиться вместе с упавшим, видеть опрокинутый тротуар совсем близко от лица, задерживать дыхание, стараться ублажить свирепую, грызущую боль в груди…

Из динамика послышались торопливые шаги, и на экране показался эш. Вот он побежал, приближаясь, заполнил собой экран.

— Вот удача, — послышался его голос, слегка запыхавшийся от бега, — это же помощь заболевшим или пострадавшим на улице или в общественных зданиях. Целых пятнадцать очков, подумать только! Только бы он не испустил дух, а то от пятнадцати очков останется всего пять. Та-ак… Слава королю, жив, кажется… Гм… что же делать… пойти вызвать медицинский экипаж, а вдруг пока кто-нибудь еще появится… Нет, надо подождать стражника, а то вообще не зарегистрируешь доброе дело, иди потом доказывай.

— Бо-ольно, — прошептал лежавший эш, — помогите… в груди…

— Ничего, ничего, потерпишь. Вот зарегистрирую добро, тогда и вызовем экипаж.

Внезапно послышались торопливые шаги. Подошел еще один эш.

— Это что такое? — строго спросил он.

— Да вот, свалился, жалуется, в груди болит, жду стражника, чтобы зарегистрировать доброе дело. Пятнадцать очков — не шутка.

— Не шутка, — охотно согласился подошедший эш. Был он велик ростом, и передние его глаза смотрели зло и подозрительно. Он оглядел лежавшего, перевел взгляд на второго эша, подозрительно ощупал его глазами и спросил:

— А почем я знаю, что ты не врешь? Бывают, говорят, случаи, когда сами эшей с ног сшибают, а потом требуют очки за помощь…

— А вы кто такой, чтобы выговаривать мне? Вот крикну сейчас стражника…

— Я тебе крикну. А ну, беги отсюда, пока я тебе все три глаза не прикрыл. Понял? Или тебе больше кулаки понятны? Ну?! — Он сжал кулаки и надвинулся грудью на противника. Тот мгновение колебался, потом отступил на шаг.

— Да вы что? — заныл тонким плаксивым голосом первый эш.

— Это что же получается, я нашел этого типа первый, наклонился над ним, жду стражника, чтобы зарегистрировать доброе дело, а у меня его хотят оттяпать!

— Я те оттяпаю, — зло буркнул высокий эш. — Ты его сам с ног сбил, по всем твоим трем глазам вижу, что ты за штучка. Беги, пока я тебя сам стражникам не сдал!

— По-омогите, — застонал лежавший эш, но спорившие даже не обратили на него внимания.

— Пятнадцать очков захотели! — взвизгнул первый эш. — Нет уж, я за свое благородство глотку всем перегрызу!

— Ты? Глотку? — засмеялся высокий. — Мозгляк! Запахло очками — и все на свете забыл, даже разум потерял. Ты мне глотку перегрызешь? Да я сначала…

— Бо-ольно, — снова застонал лежавший.

— Будет больно, — рассудительно сказал высокий, — когда за очки бог знает что готовы вытворять. Совесть совсем потеряли. Последний раз предупреждаю, вали отсюда подобру-поздорову, а то вместо очков раздерет тебя чудовище на сорок частей. Ну!

Первый эш коротко вскрикнул, наклонил голову и попытался боднуть высокого, но тот ловко увернулся, нанес короткий удар нападавшему в голову, и тот со стоном рухнул на тротуар рядом с жертвой эксперимента.

— Придавить тебя, что ли, — задумчиво пробормотал высокий. — Еще пять очков… Хотя иди потом, доказывай…

Он так погрузился в свои расчеты, что не заметил, как его противник перевернулся на спину и неожиданно ударил его ногой в живот. Высокий хакнул, качнулся, наступил на больного эша и шмякнулся на землю.

Его величество нажал кнопку, и изображение погасло.

— Каково? — горделиво посмотрел он на меня. — Вы видите, друг мой, как эши живо откликнулись на мою мудрую инициативу? Как идея добра мгновенно пустила корни? Эши готовы сражаться за право сделать добро…

— Гм, — промычал я.

Великое дело точка зрения. То, что наполняло меня брезгливым отвращением, мнилось Цурри-Эшу необыкновенно достойным начинанием. Говорить было бессмысленно, спорить глупо. И все же я не мог удержаться.

— Ваше величество, — вздохнул я, — вы не находите несколько странным, когда во имя добра совершают насилия?