Часы для мистера Келли. Двое среди людей

— Глядите, Виктор Михалыч, пробросаетесь. Меня ж ведь и подобрать могут. Кому-то, может, теперь понадобятся не только мои руки, но и голова. Здесь, — он постучал себя по лбу, — есть много интересного. Так что политику с позиции силы предлагаю сменить на тактику взаимовыгодных переговоров…

— Так-так-так, — пробормотал Балашов. — Это действительно становится интересным…

В квартире никого не было. Чтобы убедиться в этом, Балашов, как только пришел, взял стакан и прошел на кухню, вроде бы напиться. Сейчас он развалился в кресле и внимательно смотрел на Крота, покачивающегося верхом на стуле. Подбородок Крота лежал на спинке. Глаза были у него страшные: пустые, выключенные, со злой пьяной слезой.

Балашов подумал о том, что все-таки диалектика права, утверждая спиральный ход развития событий. Здорово только вырос разворот спирали.

Крот всплыл два года назад…

Весьма срочно!

В Центральную справочную картотеку

Прошу навести справку о судимости и местонахождении гражданина Ланде Генриха Августовича (он же Орлов, он же Костюк Геннадий Андреевич). Одновременно сопоставьте прилагаемый снимок пальцевого отпечатка с дактилокартой Ланде.

Старший инспектор капитан Тихонов

Москва, Петровка, 38

Возвращение в историю (старик Коркин)

Крот всплыл два года назад. К Балашову пришел Джага и предложил услуги готового на все человека. Крот отбывал срок по одному делу с Джагой. Но тот свое отбыл, а Крот, не досидев четырех лет, бежал из тюрьмы. Добравшись до Москвы, разыскал Джагу. Балашов сначала с ним встречаться не стал, а подробно проинструктировал Джагу, как его проверить. Когда Балашов увидел Крота впервые, он понял, что положение у того отчаянное. Нет денег, документов, нет жилья и всегда — непроходящий ужас поимки. С тех пор Крот выполнял самые опасные поручения своего шефа. В деревянном домике старого Останкина он снял койку у одинокой старухи. Балашов достал для него ворованный паспорт с искусно протравленными надписями, но настоящими печатями, штампами прописки и места работы. Потом от жены он узнал, что молоденькая парикмахерша Лиза, которая обслуживала Аллу, получила недавно однокомнатную квартиру. Он ловко навел на нее Крота, и, видимо, у девушки недостало сил устоять перед молодым, красивым и перспективным работником внешней торговли (Кроту почему-то нравилось выдавать себя за работника внешторга или кинооператора. То и другое казалось ему, наверное, очень «интеллигентным»).

Крот заметно раздобрел и приобрел некоторую изысканность в дакроновых и териленовых костюмах, которые он доставал в комиссионках из-под прилавка. Он мог себе это позволить — Балашов хорошо оплачивал рискованную работу. Крот запомнил одно раз и навсегда: если его когда-нибудь «заметут» — о Балашове ни гугу. Он или же со следствия, или же из колонии выручит. В это Крот верил твердо.

Потом началась эпопея с Коржаевым. Старик был осторожен, как дьявол. Даже Балашов знал о нем только то, что он из Одессы и зовут его Порфирий Викентьевич Коркин. Коркин скупал большие партии фурнитуры к новой модели часов «Столица». Но чутьем опытного коммерсанта Балашов ощущал, что обычной спекуляцией здесь и не пахнет. У Балашова не было в руках никаких фактов, и все-таки он смело пошел навстречу этой авантюре, потому что верил своей интуиции. Четыре месяца он вел игру с Коркиным, делая вид, что заинтересован лишь в сбыте похищенных с завода и из его мастерской часовых деталей.

Балашов не знал, где останавливается Коркин, приезжая в Москву. Своих координат Коркин ему не давал, а звонил по телефону и назначал встречу всегда на улице. При этом он выбирал такие места, которые хорошо просматривались издали. Видимо, Коркин был травленый волк и боялся, чтобы Балашов, производивший впечатление этакого голубого воришки, не привел кого-нибудь на хвосте. Они встречались на видовой площадке у Ленинских гор, у Северного входа ВДНХ, на Большом Каменном мосту, Центральной аллее Лужников. Отчаявшись, Балашов уже решил было пустить по его следу Крота, чтобы тот встретил его где-нибудь в переулке и посмотрел документы. Но риск был слишком велик — старик мог напугаться и вообще соскочить с этого дела.

И Балашов решил проверить свою версию в работе — все равно других вариантов не оставалось. Исходил он из простых соображений: старик одет скорее бедно, чем скромно, а деньги у него есть, и, надо полагать, немалые. У таких старичков-одуванчиков конспирация по линии одежды идет скорее от чувств, чем от разума. Вероятнее всего, старик просто жаден, и, если версия Балашова окажется правильной, Коркин клюнет на его приманку, как щука на живца, с заглотом. Ни за что не удержится, чтоб не сорвать хороший куш.