Часы для мистера Келли

— Тогда давай выпьем.

Выпили, закусили лимоном. Крот уселся поудобнее.

— Хочу я тебе рассказать одну байку. А ты подумай, к чему она… Сидят на маленькой станции трое, пьют пиво и дожидаются поезда. У одного — документы, билет и деньги в кармане, у других — вошь на аркане и блоха на цепи. И вот первый, фраер, сидит философствует: «Ничего, ребята, я вот жду поезда, и вы ждите, может, вам удастся проехать зайцами под вагоном. Ничего страшного, мол, вы же бродяги».

— Ну?

— Чего, ну?

— Проехали?

— Проехали. Перед самым поездом пошли вместе в сортир, отняли у фраера билет и деньги, а его там заперли…

— Ты, что ли, ехал?

— Может, я, а может, не я. Неважно. Смекаешь?

— Бродяги — это мы. Только Виктор Михалыч не фраер. Его в сортире не запрешь. Да и скажу тебе по-честному, нет мне резона с ним расставаться. Умнеющий человек!

— А если он сам с тобой вдруг расстанется? Возьмет вот так, в одночасье, и рожей об забор…

Джага выпил еще стакан, сморщился, махнул рукой:

— Пускай его! Кое-какую денежку я себе сбил, независимость имею.

Крот смерил его презрительным взглядом, с издевкой протянул:

— Независимость! Бо-ольшой ты человек стал! Раньше вон какой был, — он показал рукой на уровне табуретки, — а теперь как поднялся! — и Крот приподнял ладонь сантиметров на пять.

— Геночка, родной, ты меня с собой не равняй. Ты молодой, здоровый, девки тебя любят, тебе жить красиво охота, денег много надо. А мне зачем? На бабах я крест поставил. Старею…

— Да ладно уж прибедняться! Деньги ему не нужны! Тоже мне Христос-бессребреник отыскался. Дал бы лучше чего-нибудь пожрать.

— Ей-ей, кроме того, что на столе, ничего нет. Я же ведь, почитай, дома никогда не ем…

Крот зло усмехнулся:

— Что, только закусываешь?

— Точно, точно, Геночка, — Джага выпил еще стакан и облизнулся красным, длинным, как у овчарки, языком.

Крот посмотрел на него с отвращением. Встал, судорожно вздохнул:

— Ох, тяжело, душа вспотела!

— Ты пойди освежись, — ласково посоветовал Джага. — А то придешь домой на бровях, мадама твоя будет недовольна.

— А ты и про нее знаешь? — неприязненно спросил Крот.

— Знаю, Геночка, знаю. Как не знать?

— Много ты, Джага, знаешь. Это иногда вредит. Смотри, по проволоке ходишь.

— А что поделаешь, Геночка? Всю жизнь без сетки работаю, — и засмеялся неожиданно трезвым смехом.

Крот сидел и чувствовал, что опьянел, что разговора не получилось, что Джага окончательно продался Балашову. И такая невыразимая тоска его душила, что Кроту хотелось заплакать. «Как я их ненавижу! Всеми фибрами души. Фибровая душа, фибровый чемодан. Не будь я таким болваном, подорвал бы тогда с чемоданом Коржаева! Были бы деньги, документы, и не было бы за мной мокрого дела, и этого непрерывного страха расстрела…»

— Слушай, Джага, а ты не знаешь, как расстреливают? — равнодушно спросил Крот.

— Бог миловал! Правда, мне один мазурик на пересылке рассказывал, что приговоренных к расстрелу держат в одиночке. А за два часа до казни зажигается в камере красный свет, и каждые пятнадцать минут бьет гонг…

— Замолчи! Замолчи, гад!

Джага вздрогнул и степенно сказал:

— Что ты орешь, как марафонская труба! Не психуй, по нашим делам расстрел не полагается.

Крот встал, взглянул в мутное зеркало. Увидел в своих глазах страх и тоску. Подумал: «Поеду-ка я в свою берлогу и надерусь до чертей. А завтра будет снова долгий пустой день, тупая тишина, тоска и страх — без конца», — он повернулся к Джаге, крикнул:

— Как я вас всех ненавижу! — и выбежал из комнаты…

Хлопнула входная дверь. Джага походил по комнате, поглядел в окно, допил прямо из бутылки остатки коньяка, потом вышел на улицу. На углу в телефонной будке набрал номер и, прикрывая трубку рукой, сказал:

— Виктор Михалыч? Это я. Да-да. Крот у меня был сейчас. Плох он совсем.

Выстрел по последней клетке

В это утро Тихонов решил подвести баланс. Они взяли на себя большую ответственность, решив искать Хромого среди часовщиков. По всем тогдашним данным это был единственно правильный путь. А вдруг ошибка? Вдруг Хромой хоть и крупный спекулянт фурнитурой, но по роду своей повседневной деятельности не имеет никакого отношения к часовому производству или ремонту, как, например, Коржаев? Установить связь Хромого с Джагой не удалось, Крот-Костюк бесследно исчез. Кроме подозрительной поездки в Жаворонки, за Джагой ничего предосудительного замечено не было. Но преступная шайка существовала, и то, что в ней подвизались вместе и Джага, и Крот, и безвестный Хромой, — было несомненно.