Часы доктора Ватсона, или Тайна «MWM»

Дружба моя с полковником М. как-то прошла мимо внимания диссертанта. Зато – совершенно неожиданно – я обнаружил выдержку из письма профессора Мориарти его брату, где упоминалось мое имя, причем в таком контексте, что спутать меня с каким-нибудь иным доктором Ватсоном не представлялось возможным. «Доктор Ватсон, который как марионеткой управляет фигляром с Бейкер-стрит, который выдает себя за непревзойденного сыщика, который…» Покойный профессор, может быть, и владел математической логикой, но логикой английского языка или не владел вообще, или совершенно вышел из себя, потому что у него не нашлось сил закончить фразу. Диссертант закончил за него скромненькими квадратными скобками, заключающими в себе слово «клякса». Тут, вероятно, профессор сделал значительный перерыв, ибо с ремаркой «другими чернилами» цитирование письма было продолжено, и Мориарти в более сдержанных выражениях описал следующую схему:

1. Доктор Ватсон задумывает и подготавливает десятки, а то и сотни преступлений в неделю.

2. Преступления осуществляют люди, которые абсолютно ничего не знают о том, кто ими управляет.

3. Какой-то ничтожный процент исполнителей – людей, которые неугодны ему, либо же таких, услуги которых больше не понадобятся, – доктор сдает полиции через посредство так называемого гениального сыщика. Сыщик этот просто наемный статист, хорошо стреляющий и неплохо боксирующий, но не более. Поскольку внятно объяснить, каким образом он раскрывает преступления, сыщик не может, он затуманивает головы окружающим смехотворной сказочкой о «дедуктивном методе» (тут профессор со свойственной математикам педантичностью разъяснил брату, что означают термины «дедукция» и «индукция», а заодно еще, что такое «синтез» и «анализ».)

4. После чего доктор Ватсон создает рекламу своей марионетке ловко состряпанными рассказиками.

На первом этапе у доктора заметные проблемы, ибо фантазией он, мягко говоря, не блещет, для того и понадобилась ему дружеская помощь профессора. А на последнем этапе возникли проблемы у самого профессора, ибо «гениальный сыщик», привыкший читать о себе только хвалебные отзывы, понемногу спятил и возомнил себя настоящим сыщиком. И, возомнив, решил засадить профессора за решетку (понятно, что доктора, который пел ему дифирамбы, «сыщик» трогать не собирался).

Я читал письмо, холодея от запоздалого ужаса. Становилось понятным, почему Мориарти относился к Холмсу без должной серьезности. Мне вспомнился случай в Индии, когда молодому офицеру, недавно прибывшему из Англии, подарили на дружеской вечеринке полоза – сначала желая испугать, потом с хохотом объяснили, что полоз не ядовит. Ночью полоз удрал в сад, а в комнату приползла гадюка, случай в том климате обычный. Утром молодой офицер нашел змею и начал забавляться так же, как накануне – таская за хвост или обматывая вокруг шеи. Несколько часов спустя зашедший приятель окаменел, застав эту сцену. У него все же достало выдержки попросить молодого человека снять с себя змею и отвести его в сторону, только после того он схватил саблю и зарубил гадину.

Мориарти полагал Холмса безобидным полозом и забавлялся, дергая его за хвост.

«Эта сумасшедшая мартышка Холмс начинает мне надоедать, – писал профессор брату, – пора уже заканчивать эту игру. Думаю, дорогому доктору Ватсону будет его сильно недоставать. Я еще порядком развлекусь, когда буду наблюдать, как уважаемый доктор будет подыскивать нового «гениального сыщика». Надеюсь, в следующий раз он придумает что-нибудь правдоподобнее, чем пресловутый дедуктивный метод».

Я поднял голову. Мэри стояла у окна. Мне не было видно ее лица.

– Я должен оправдываться по всем пунктам? – спросил я.

– Нет, – голос Мэри был спокоен и не внушал надежды. – Это анонимка, хотя и странного вида. Нагромождение чудовищной лжи и чудовищной правды. Я не собираюсь их разделять.

– Мэри…

– Я получила это четыре дня назад. Читала и забавлялась. А потом задумалась.

– О чем?

– Откуда у нас деньги.

– Но, Мэри…

– Джон, у нас три источника дохода. Твоя пенсия, твои литературные заработки и твоя практика. Джон, на этой неделе я догадалась взять в руки карандаш и сложить некоторые цифры. По самым скромным подсчетам мы тратим в год в два-три раза больше, чем ты получаешь. Это в основном незаметные траты, и создается впечатление, что мы живет по средствам. Только не говори, что ты столько выигрываешь на бильярде. Эта мерзость, – она ткнула пальцем в папку, – права по крайней мере в одном. У тебя есть еще один источник дохода. Вероятно, незаконный, раз ты предпочитаешь помалкивать о нем даже наедине со мной. И тогда я отнесла ювелиру свои драгоценности.

Она помолчала, выжидая, не скажу ли я чего-нибудь.