Часы смерти

— В том-то и беда, что это невозможно, иначе все дело было бы понятным. На вид минутная стрелка имеет в длину около девяти дюймов. Следовательно, если руководствоваться обычными пропорциями, часовая стрелка не могла быть настолько длинной, чтобы служить оружием. Если бы ее сжал кулак обычного размера, снаружи оставались бы максимум полтора дюйма стали. Этим никак нельзя причинить серьезный вред, тем более что наконечник не имеет режущего края. Тогда зачем нужно было красть маленькую стрелку?

Он сунул в рот сигару и передал портсигар Хэдли и Мелсону, потом сломал несколько спичек, пытаясь зажечь огонь. Хэдли с раздражением вытащил из одного из конвертов сложенный лист бумаги.

— И это не самая сложная загадка, — продолжал доктор Фелл. — Труднее всего разобраться в поведении джентльменов по фамилии Боском и Стэнли. Я как раз собирался спросить вас об этом. Надеюсь, вы помните Питера Стэн… В чем дело?

Хэдли издал возглас удовлетворения.

— Всего лишь в факте! В первой строчке этого рапорта. Три слова Эймса говорят больше, чем шесть глав в донесениях других людей, которых я мог бы упомянуть. Вы в состоянии понять это?

«В дополнение к моему рапорту от 1 сентября могу заявить с достаточной уверенностью, что женщина, которая убила Эвана Томаса Мэндерса, дежурного администратора в универмаге «Гэмбридж», 27 августа, проживает в доме № 16 на Линкольнс-Инн-Филдс…»

Глава 6 ДОКЛАДЫВАЕТ ИНСПЕКТОР ЭЙМС

— Продолжайте, — сказал доктор Фелл, когда Хэдли внезапно остановился. — Что там еще?

Хэдли пробежал глазами короткий, аккуратно написанный текст, потом сбросил шляпу и расстегнул пальто.

— Черт бы побрал этого пария с его недомолвками! — с досадой воскликнул он. — Ни единого конкретного указания — разве только что-то имеется в предыдущем рапорте. Он никогда не сообщал ничего определенного, пока не был готов требовать ордер на арест, с тех пор как Стэнли едва не присвоил себе всю славу в деле Хоупа-Хейстингса… — Внезапно Хэдли поднял взгляд. — Или в ушах у меня такая же путаница, как в голове, или я слышал, как вы упомянули фамилию, похожую на Стэнли?

— Вы действительно это слышали.

— Но это не…

— Это Питер Стэнли, который занимал вашу должность лет двенадцать-тринадцать тому назад. Сейчас он наверху. Об этом я и хотел вас спросить. Я смутно припоминаю, что он ушел в отставку, но не знаю подробностей.

Хэдли уставился в камин.

— Он «ушел в отставку», потому что застрелил безоружного человека, не оказывавшего сопротивления при аресте. А также потому что ускорил арест, дабы заработать себе очки, когда бедняга Эймс еще не выяснил все детали. В суматохе я получил повышение во время реорганизации в 1919 году, когда создавалась «Большая четверка».[18] Стэнли был не так уж виноват. Во время войны он попал на фронт, нервы у него были ни к черту, и ему не следовало доверять ничего, кроме пистолета с пистонами. Вот почему ему позволили «уйти в отставку». Но он всадил четыре пули в голову старика Хоупа, который растратил деньги в банке и был робок как кролик… — Хэдли неловко пошевелился на стуле. — Мне это не нравится, Фелл. Совсем не нравится. Почему вы не сказали мне, что Стэнли в этом замешан? Если газеты до этого докопаются, это… ну, скверно отразится на репутации столичной полиции. Что касается Стэнли… — Он умолк, слегка прищурившись.

— В данный момент, дружище, у вас есть более важные заботы. Что сообщает Эймс в рапорте?

Хэдли с усилием оторвался от своих мыслей.

— Проклятие! Надо же было случиться такому за месяц до моего ухода на пенсию!.. Так на чем я остановился? Ага, вот! Осталось немного: «В дополнение к моему рапорту от 1 сентября могу заявить с достаточной уверенностью, что женщина, которая убила Эвана Томаса Мэндерса, дежурного администратора в универмаге «Гэмбридж», 27 августа, проживает в доме № 16 на Линкольнс-Инн-Филдс. Руководствуясь полученной анонимно информацией, как указано в рапорте от 1 сентября…»

— Он у вас имеется?

— Да. Но погодите, «…я снял комнату в доме № 21 на Портсмут-стрит, возле Линкольнс-Инн-Филдс, соседнем с таверной «Герцогиня Портсмутская», под видом опустившегося бывшего часовщика со слабостью к спиртному. Частный бар этой таверны посещают все мужчины и одна из женщин, живущие на Линкольнс-Инн-Филдс, 16, а в общий бар заходят еще две…»

Кстати, — прервал чтение Хэдли, — сколько женщин живет в этом доме?

— Пять. Троих вы уже видели. — Доктор Фелл кратко описал обитателей дома. — Две другие — миссис Горсон, экономка, которой руководит мадам Стеффинс, и горничная, чье имя пока неизвестно. Бьюсь об заклад, что они и есть «еще две». Было бы интересно выяснить, которая из трех остальных наведывается в частный бар. Я знаю «Герцогиню Портсмутскую». Местечко занюханное, но со своеобразной атмосферой… Ну?