Часы смерти

— Мы на этом настаиваем, — подтвердил Хейстингс, украдкой ощупывая свой карман. — Хо-хо-хо! Да, настаиваем, — продолжал он более уверенно. — Такое событие надо отметить. Там как раз трехчасовая программа. Как вы считаете — нам сразу отправиться туда?

— Погодите немного, — сонно заговорил доктор Фелл. — Скажите, мистер Полл, что-нибудь еще не выплыло из тумана прошлой ночи?

Полл, пытающийся разобраться в ситуации, напряг мозги.

— Вы имеете в виду, вспомнил ли я что-нибудь? К сожалению, стари… э-э… прошу прощения. Нет, ничего. Хотя и пытался весь день.

— Даже когда мисс Хэндрет рассказала вам о происшедшем?

— Боюсь, что нет.

— Хм! — Маленькие глазки блеснули на красном лоснящемся лице. — Но, возможно, у вас имеется какая-нибудь идея относительно того, что могло случиться? После того как наша первоначальная версия разлетелась вдребезги, мы вынуждены искать новые нити.

Полл выглядел слегка польщенным. Достав из кармана плоскую серебряную фляжку, он притворился, будто собирается пустить ее по кругу, потом сделал большой глоток. Чаша весов дрогнула и опустилась под тяжестью порции виски. Интонация Полла стала более доверительной.

— Надеюсь, не нити, ведущие ко мне, а? Ну, я всегда говорил, что есть парни, которые думают, а есть, которые делают. Я отношусь к первым. Вы меня понимаете? На многое я не претендую, но могу сказать вам одно. — Он постучал по столу указательным пальцем. — Мне не нравится этот парень Стэнли.

Хэдли выпрямился.

— Вы имеете в виду, — начал он, — что подозреваете…

— Нет-нет! Я только сказал, что он мне не нравится. И ему это известно, так что никакого секрета я не открываю. Но когда Лючия все рассказала мне, я насторожился. Может, ничего в этом нет — только пьяные мысли и разговоры. Но зачем на ружье устанавливают два ствола? Потому что птиц в лесу всегда больше одной, иначе какой смысл в охоте? Так вот, убили офицера полиции, а в том же доме находится другой полицейский офицер, причем оба знали друг друга и работали вместе, как говорит Лючия. Неужели это никого не интересует?

В глазах Хейстингса появился блеск, который тут же погас. Он сжал кулаки и откинулся на спинку стула.

— Господи, как бы я хотел вам поверить! Но это не пойдет — вы не знаете всю историю… К тому же именно я могу выдать этой свинье оправдательный документ! Он все время находился в комнате — я видел его.

— Вот как? — откликнулся доктор Фелл.

Он не повысил голос, но что-то в его тоне заставило всех умолкнуть. В наступившей тишине громко звякнула чья-то ложка.

— Вы видели его в комнате все это время? — продолжал доктор Фелл. — Я знаю, что вы видели Боскома. Но разве вы видели и Стэнли? Если я правильно помню, он был за ширмой.

Хейстингс шумно выдохнул. Казалось, он напрягает память, но не может найти в ней ничего удовлетворительного.

— Сожалею. Вы не представляете, как бы мне хотелось это подтвердить. Конечно, я не мог видеть Стэнли, но ясно видел при лунном свете дверь. Никто не входил и не выходил через нее.

Доктор Фелл тут же утратил к нему интерес.

— Почему вы не любите Стэнли? — спросил он Полла.

— Ну, он постоянно путается под ногами, если вы меня понимаете. Торчит в комнате Босси, пьет его бренди и молчит как бревно, а если говорит, то что-нибудь чертовски неприятное. Кстати, именно он постоянно рассуждает об испанской инквизиции.

Доктор Фелл устремил сонный насмешливый взгляд в угол потолка.

— Хм, да. Снова бедная старая испанская инквизиция. Как же писатели льстили ей, джентльмены, и насколько все прочие ее не понимали! Вспомните ужас Вольтера: «Ce sanglant tribunal, ce monument de pouvoir monacal, qui l'Espagne a recu, mais elle-meme abhorre».[53] Это написано в то время, когда в просвещенной Франции людей могли отправлять в Бастилию без суда и держать там, пока они не сгниют заживо! Конечно, тогда инквизиция уже была на последнем издыхании — не вырезала человеку язык и не отрубала руку за политическое преступление, как во Франции, но это не имеет значения. Некогда у меня был молодой друг — писатель, который собирался создать роман об ужасах инквизиции. Он был полон энтузиазма, намереваясь изобразить злобных инквизиторов, изобретающих все новые и новые пытки, и молодого героя, шотландского моряка, попавшего к ним в лапы. Как я помню, все должно было закончиться поединком на шпагах с Торквемадой[54] на крышах Толедо… Но потом, к сожалению, он прекратил читать беллетристику и перешел к документальным свидетельствам. И чем больше он их читал, тем скорее терял свои блистательные иллюзии. Должен с прискорбием сообщить, что он забросил свой замысел и превратился в озлобленного и разочарованного человека.

Это вывело из себя даже Хэдли.

— Не хочу подстрекать вас к очередной лекции, — сердито сказал он, — но вы не можете отрицать очевидного. Не станете же вы утверждать, что ваш молодой шотландский герой не подвергался бы угрозе пыток и сожжения на костре?