Часы смерти

— Нет. Свет падал ему в глаза, и он явно думал о другом. Его лицо в очках было отрешенным, как у слепого. Боскома отвлекло, а меня перепугало до смерти то, что в эту секунду в дверь позвонили. Должно быть, звонок находился где-то у потолка, поскольку он затарахтел рядом со мной, словно гремучая змея. Я вздрогнул и едва не скатился с крыши. «Идите за ширму! — приказал Боском. — Я задержу его минут на пять». И он выключил настольную лампу.

В комнату проникал бледно-голубой лунный свет. Я не мог видеть Стэнли, который возился за ширмой, но четко видел Боскома, а впереди него — освещенную луной двойную дверь с черной тенью большого кресла. Боском стоял в этом призрачном сиянии, двигая плечами, и я услышал, как щелкнул предохранитель пистолета, когда он освободил его. Звонок прозвучал снова — жертве не терпелось угодить в западню. Когда звук прекратился — он казался невероятно громким и нервирующим, — Боском попятился к креслу и сел. Я видел, как он склонился вперед, держа пистолет; лунный свет подрагивал на голубоватом дуле…

Боском сказал, что даст жертве пять минут, но казалось, что прошло втрое больше, хотя этого не могло быть, так как я все это время задерживал дыхание. Всюду царила мертвая тишина — ни автомобильного гудка снаружи, ни скрипа каминной решетки внутри. Сейчас жертва открывает дверь внизу, думал я, заглядывает внутрь, идет через холл…

Напряжение становилось невыносимым. Я слышал шорох Боскома в кресле и даже его тяжелое дыхание, он по-прежнему сжимал рукоятку пистолета. Один раз Стэнли уронил банку или что-то еще за ширмой. Оружие в руке Боскома, до сих пор абсолютно неподвижное, начало подрагивать — очевидно, он терял самообладание. «Что, черт возьми, его задерживает?» — шепотом спросил он.

В этом шепоте звучала мука — казалось, эмоция вытолкнула его из кресла. Поднявшись, Боском сделал пару неуверенных шагов к двойной двери. Голубоватый свет падал на нее, и мне показалось, будто одна из ручек начинает поворачиваться… Снаружи послышалось царапанье, как будто пыталась войти собака. Оно продолжалось около десяти секунд, потом левая половинка двери со стуком открылась. Кто-то рухнул на порог, словно кланяясь по-восточному, и остался лежать, подергиваясь всем телом. Это был мужчина, в затылке которого торчало что-то блестящее. Он пытался заговорить, но слышалось только бульканье, как будто он набрал полный рот воды…

Боском выругался и отскочил назад. Стэнли, услышав, как незнакомец упал на пол, что-то крикнул за ширмой. Какое-то время никто не двигался, кроме человека, корчившегося на пороге, стуча каблуками. Потом Боском подошел к столу и включил лампу.

Блестящая штука была позолоченной. Я снова посмотрел вниз, потом прижался лицом к крыше. От слабости я не мог шевельнуться. Думаю, мои ботинки тоже стучали…

Хейстингс сделал паузу, повернулся в кресле и продолжал более спокойно:

— Не знаю, что заставило меня посмотреть вверх. Возможно, какой-то звук на крыше, хотя я был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на звуки. Но я посмотрел на трубу справа и увидел нечто.

Оно стояло у трубы, уставясь на меня. Не знаю, было это мужчиной или женщиной — у меня осталось впечатление только о белом лице, на котором застыла такая злоба, что ее волна подействовала на меня как звук. И я видел руку, лежащую на трубе. Когда я немного отодвинулся, свет из окна упал на эту руку, и, прежде чем ее обладатель скользнул в тень, я разглядел на ней пятно позолоты.

Его глаза устремились на блестящую часовую стрелку, лежащую на столе, и он закрыл их.

— Ну? — нарушил Хэдли затянувшееся молчание. — Что потом?

Хейстингс сделал беспомощный жест.

— Остальное вы знаете… Первой моей связной мыслью было помешать Элинор подняться наверх мимо двери Боскома и увидеть тело на пороге. Я мог спуститься через другой люк в крыше, но не хотел обнаруживать свое присутствие, особенно перед бабулей Стеффинс. Я подумал, что, если спущусь, подбегу к парадной двери и… Не знаю, что у меня творилось в голове… Помню только отчетливое желание убежать куда угодно и забыть о страшном зрелище. Я благополучно перебрался на дерево, а потом оно словно перевернулось, ветки затрещали, и больше я ничего не помню. Когда я пришел в себя, надо мной склонялся какой-то старик с седой бородой, а как только я заговорил, мне показалось, будто он вколачивает в мою голову гвозди. Думаю, я рассказал все это Лючии…

Хэдли бросил на девушку вопросительный взгляд.

— Конечно, инспектор, теперь вы хотите услышать обо мне, — отозвалась та с циничной усмешкой. — Не знаю, сколько времени Дон пролежал там, прежде чем я его подобрала, — я не слышала, как он упал… Я читала в своей спальне и, должно быть, задремала…

— И вы не слышали ничего, что происходило в доме?