Часы Застывшего Часа

Язар нанес новый удар и пронзил пишачи сердце. Но для злонравного духа, которому плоть была лишь скоротечной оболочкой, то был и вовсе пустяк. Тилму ухватил голову. Тогда Язар отсек падальщику руки, он обкорнал ему крылья и рубил тело до тех пор, пока не изрезал на части. Наконец пишачи издох, улетел низшим духом и затаился где-то в обиде. Удивительно много оказалось в нем крови, словно было он полным крови бурдюком. Его густая кровь расползлась по земле вязкой лужей, она покрыла собой весь островок, и свесилась над водой. Но и мутная вода грота была слишком чиста для крови пишачи, она отказалась ее принимать, и кровь так и осталась лежать вокруг острова омерзительной красной бахромой.

Язар склонился над волком. От его прикосновения зверь дернулся в последний раз и утих. Юноша грустно погладил его густую испачканную кровью шерстку, вырыл неглубокую могилу и засыпал волка землей.

Возвращался он в смешанных чувствах. Он развоплотил злого духа, но утратил единственного лесного друга, который не боялся его и ему доверял.

У входа в пещеру его дожидался спасший ему жизнь старый лесной тролль.

— Спасибо тебе, Язар, — он склонил голову, зашуршав сухими ветвями. — Я стал слишком медлительным, чтобы оберегать своих детей.

— Так это ты хозяин Ведьминого леса, — запоздало сообразил Язар. — Я думал, ты тролль. Почему ты раньше со мной не разговаривал?

— Я просыпался, — извинился Аболурд. — Тебе известно, как тяжело ворочать языком, едва проснувшись. И это ты никогда не засыпал дольше, чем на одну ночь. Мой сон продолжался две сотни лет.

— Как же так вышло, что ты проспал двести лет? — изумился Язар. — И кто следил за твоим лесом, пока ты спал?

— За лесом приглядывали мои дети: нимфы и якши. А еще прежде тебя в пещере жил один добрый знахарь, он поил меня и кормил. Но и его сил не хватило, чтобы сломить ведьмины чары. — Леший замолчал, поднял голову и закатил глаза, вспоминая. — Двести лет назад сюда явилась красная колдунья. Ей приглянулись эти благодатные земли, и здесь она пожелала возвести себе дом и разбить магический сад. Колдунья одолела меня, и мои дети погибли. Она пощадила лишь новорожденный побег рябины, но только для того, чтобы сделать его своим рабом. — Аболур тяжело скрипуче выдохнул. — Однако колдунья мертва, но сын ко мне так и не вернулся. Скажи, Язар, ты видел рыжеволосого якшу в своем селе?

Язар сразу понял, о какой рябине говорит леший, но на пепелище Акатазы он видел только обугленный пень. Он грустно покачал головой.

— Мне жаль хозяин леса, твой сын не вернется.

Леший вновь тяжело вздохнул и ничего не ответил.

— Скажи мне, — прервал тишину Язар, — почему в твоих угодьях блуждают животные души? Можешь ли ты их отпустить?

— Я не могу их отпустить, потому что не я их удерживаю, Язар, а ты.

— Я? — растеряно переспросил юноша. — Но как?

— Они не видят Луны и Солнца и следуют за тобой. Быть может, их ослепляет заключенное в тебе пламя. Они летят к тебе, как на лампаду мотыльки. Но потому же тебя сторонятся живые, ибо они видят в тебе пожар.

— Ничего подобного прежде со мной не происходило. Наверное, всему виной глаз альва, или его письмо.

Язар без опасения передал лешему свои сокровища. Тот посмотрел в черный камень на свет, покрутил письмо в сучковатых руках.

— Мне не знаком этот язык, — признался он к разочарованию Язара. — Но нет в нем иной магии помимо той, что хранит облик письму. Но и неверно, что тебя изменил глаз альва, — он лишь открыл то, что прежде дремало. — Леший вернул Язару письмо и глаз. — А теперь, мой друг, я предлагаю и тебе вздремнуть. Утром я укажу тебе дорогу из леса. Но подумай хорошенько, куда ты захочешь пойти. Мои дети окружат заботой твою родню. Ты будешь жить в довольстве и радости, если вернешься домой. Но ежели ты пойдешь дальше на восток, твоя дорога будет тяжела. Ты будешь сеять смерть, и смерть будет следовать вместе с тобой.

— Я пойду, — решительно начал Язар, но тут же запнулся. — Пойду…

— Не спеши с ответом, — мерной речью успокаивал леший. — Ты волен уйти в любое время, а волен жить в моем лесу до конца своих дней. А пока отдохни. Ляг у моих корней, и в эту ночь я дарую тебе безмятежный сон.

Язар сомневался, что после калейдоскопа событий и вихря ошеломительных откровений сегодняшнего дня сумеет хотя бы сомкнуть глаза. Однако он, следуя совету Аболура, устроился у его ног. Спал он легко и спокойно, а когда очнулся, почувствовал в себе прилив новых, прежде невиданных сил. Он лежал на ласковом травяном ковре, а едва проснувшееся, но уже теплое солнце только подползало к его ногам.