"Чатос" идут в атаку

Ничего не подозревавший Рыбкин дал газ. Но «чато» остался на месте. А «юнкерс» продолжал ходить на аэродромом, швыряя бомбы. Леонид догадался, что мешает ему уйти в воздух. Он вылез из кабины и, рискув быть убитым осколками или тронувшимся с места истребителем, ударом ноги выбил колодки из-под колес. Через несколько секунд «чато» пошел на взлет.

О своей оплошности Балерис вспомнил, когда спрыгнул в укрытие, к которому его подвез автостартер. На раздумывая, механик бросился к стоянке. Он почти добежал до самолета, когда «чато» сорвался с места и пошел на взлет. Струёй от винта Валериев сбило с ног. Лежа на земле, он видел мелькавший в отсветах разрывов И-15 и повторял в отчаянии:

— О камарада Бланке! О камарада Бланке! Целый час в непроглядной тьме носился Рыбкин между Алькалой и Мадридом, надеясь встретить противника, но «юнкерсы» больше не появлялись. Наконец летчик повел истребитель на посадку.

Увидев Рыбкина целым и невредимым, Балерис тут, же около самолета исполнил какой-то дикий, неописуемый танец. Глядя на него, Леонид невольно рассмеялся. Несмотря на пережитое, он не сердился на механика за оплошность. И когда между летчиками разгорелся спор, кто виноват в происшедшем, Рыбкин сердито отрезал:

— Сами мы виноваты в первую очередь. Ведь у нас, а не у испанцев-механиков опыт ночных полетов. Вспом-ните, как мы летали дома. Там были отработаны сигналы между летчиком и техником, выпускавшим самолет. А здесь? Кричим на тридцати языках… В такой суматохе не только про колодки забыть можно, а и голову вместо них под колеса положить немудрено. Нужно разработать четкие команды и сигналы. Так-то, ребята. Век живи, век учись. Преподал нам урок «юнкерс».

В эту неделю для пятерки летчиков-ночников грань между днем и ночью незаметно стерлась. Ежедневно с наступлением сумерек после короткого отдыха (они участвовали и в дневных воздушных боях) «чатос» перелетели с Сото на Алькалу. Найти фашистский бомбардировщик в кромешной темноте было нелегко. Однако первые неудачи никого не обескуражили. Летчики очень уставали, но замены не просили…

Фашисты, видимо предупрежденные своей агентурой в базировании на Алькале республиканских ночных истребителей, неоднократно пытались бомбить аэродром. В один из таких налетов был ранен командир истребительной авиагруппы Птухин. К счастью, ранение оказалось нетяжелым, и Евгений Саввич продолжал руководить боевыми вылетами. Но командование категорически запретило ему летать.

В ночь на 18 июля Михаил Якушин патрулировал над линией фронта. Он уже заканчивал патрульный полет, когда увидел на земле разрывы авиабомб. Фашист рядом! Напрягая зрение, Якушин всматривался в темноту. Внизу разорвалась еще одна серия бомб. И тут цыше и впереди себя Михаил заметил расплывчатый гилуэт. Сомнений не было — параллельно линии фронта летел трехмоторный «юнкерс»…

После стольких горьких неудач эта встреча показалась Михаилу неправдоподобным счастьем. И хотя ему было пора возвращаться на Алькалу, он, забыв обо всем, пошел на сближение с «юнкерсом».

«Чато» медленно настигал фашистскую машину. Михаил, нервы которого были натянуты до предела, с трудом сдерживал себя. «Быстрее, быстрее, быстрее!» — мысленно торопил он свой истребитель. И вот «юнкерс» уже совсем близко. Пальцы с силой вдавили гашетки. Пулеметные очереди впились в фюзеляж бомбовоза. Якушин ожидал, что «юнкерс» тут же окутается пламенем и повалится вниз, но бомбовоз продолжал лететь. Летчик еще раз нажал гашетки. «Юнкерс» спокойно шел прежним курсом. Вторая и третья атаки тоже оказались безрезультатными. Пулеметные очереди гасли в фюзеляже и крыльях трехмоторной машины. «Юнкерс» не загорался!

Так они и летели в ночном небе — крошечный «чато» и грузный, тяжелый бомбовоз, связанные огненными лентами.

Еще атака. Задрав нос почти вертикально вверх, «чато», теряя скорость, медленно оседал на хвост. Уже не надеясь на успех, Михаил продолжал стрелять. Но тут истребитель, окончательно потеряв скорость, свалился в штопор. Пока Якушин выводил машину в горизонтальный полет, «юнкерс» ушел, растворился в темноте.

Обескураженный, удрученный случившимся, Михаил направил истребитель к аэродрому. Вскоре показались посадочные огни Алькалы…

Выйдя из кабины, Михаил почувствовал, что его бьет озноб. Пока он снимал парашют и с жадностью пил обжигающий кофе, все молчали.

— Упустил «юнкерса», ребята, — тихо сказал Якушин. — Летит, подлец, будто не в него стреляешь.

— Куда же ты стрелял? — спросил Сорокин.

— Разве в этой темени разберешь — куда? Видел, как трассы в крылья и в фюзеляж входили.

— Баки у него протестированные, сразу не загорятся, — заметил Рыбкин.

— Выходит, он неуязвим?

— Почему же? Просто атака снизу-сзади не эффективна. Видимо, следует заходить справа-сзади. Или спереди под углом и бить в стык крыла и фюзеляжа. Там у него вмонтирован заливной бензобачок, а он не протектирован…