Чаттертон

– Без комментариев. – Флинт долго тер глаза, а прекратив эту процедуру, обвел комнату туманным взглядом. – Ну, на самом деле у меня значительные трудности. Мне трудно… – Не то, чтобы ему просто не хотелось говорить о себе: по-видимому, он был на это неспособен.

Чарльз этого не понял.

– Но над чем ты сейчас работаешь? После романа?

Флинт почесал лицо и принялся рассматривать свои ногти, не осталось ли под ними кожных чешуек.

– Я пишу биографию Джорджа Мередита, – сказал он торопливо, английского поэта и романиста.

Чарльз, почувствовав себя лучше, вытянулся на своем стуле.

– Я знал, это в тебе сидит. – На миг он позволил себе роскошь притвориться, будто они снова студенты университета, и его собственная, Чарльзова, звезда, еще только восходит. – Ведь ты так усердно работал. Ты всегда был честолюбив. – Это удивило Флинта, который вовсе не ощущал, что обладает сколько-нибудь определенными качествами характера. – Я очень за тебя рад. – В этот миг Чарльз говорил совершенно искренне.

– Да нет же! – воскликнул Флинт, внезапно разгоряченный водкой. – Я просто поденщик! – Он взглянул на Чарльза, ожидая, какова будет его реакция. – Я мошенник. Может, я продался? Может, я пустился на компромисс? – От такой мысли он, казалось, пришел в восторг.

Чарльз осушил стакан и попытался очень серьезно посмотреть на Флинта, правда, его взгляду отчего-то было трудно сфокусироваться на нем.

– Ты хочешь оправдаться передо мной? Я правильно понимаю?

– Ничего подобного. Ничего я не хочу! – Флинт потерял нить мысли (если она была), забыв, что собирался сказать. – Я тобой восхищаюсь, Чарльз. Чарли. Ты остался верен поэзии. Ты ничуточки не изменился.

Чарльзу было приятно слышать эти чувствительные излияния, но воодушевление Флинта пропало так же быстро, как и появилось, и он впал в задумчивость.

– Но в конечном итоге, – пробормотал он, – это не имеет значения, так ведь?

– Ты хочешь сказать – потому, что в конечном итоге мы умираем?

Флинт угрюмо кивнул.

– Ты знаешь, – продолжал он, снова оживившись, – ты знаешь, бывает, что я прохожу через вон ту дверь. – Он неопределенно махнул в сторону названного предмета. – Когда я прохожу через эту дверь, я иногда вот о чем думаю. Я думаю: ну хорошо, Эндрю Флинт, эсквайр, романист и биограф, разве кто-нибудь может обещать, что ты когда-нибудь вернешься? Разве кто-нибудь может обещать, что ты не умрешь? – Он сделал особый упор на последнее слово, а затем быстро поднялся, ринулся на кухню, где поставил галочку рядом со словом «Прошлое», и возвратился в комнату с бутылкой водки, уже наполовину приконченной. И налил по новой.

Чарльз склонился над стаканом, пытаясь вспомнить, что он собирался сказать своему другу.

– Ты слишком долго жил один, – сказал он. – Ты слишком напряженно работаешь. Тебе не следует так много работать. – Он немного помолчал. – Я женат уже одиннадцать лет. – Он сделал паузу, чтобы взвесить следующую мысль. – И очень доволен жизнью.

– Да, знаю. – Флинт вытянул руку, чтобы сочувственно коснуться друга, и опрокинул свой стакан.

– И ты не прав – все имеет значение. Огромное значение. Ты только подумай: они все существуют рядом с нами, смотрят на нас: Блейк, Шелли, Кольридж…

– И Мередит.

– И Мередит. И все они влияют на нас.

Флинт внезапно помрачнел.

– А знаешь, Эндрю? Хочешь кое-что узнать? Это тайна, но я с тобой поделюсь. Ты ведь настоящий друг. У них это всё – от Чаттертона. Ты не знал раньше? А я вот знаю.

– Ничего удивительного. – Флинта, видимо, не очень заинтересовала услышанная новость, но внезапно он подался вперед:

– Это потрясающе – какую уйму денег можно зашибить сочинительством. Знаешь, сколько я получил за свой роман? – Чарльз мотнул головой, и тут же боль возвратилась к нему. – А ты попробуй угадай.

– Не хочу.

– Ну давай же, рискни.

– Я правда не хочу знать. – Чарльз не мог справиться с болью и чувствовал, что вот-вот наступит головокружение. Он взглянул вниз и заметил, что пуговка на его левой манжете болтается на тонкой ниточке. Он схватился за нее, но она упала на пол.

– Тогда давай я покажу тебе свою умную машину, – говорил Флинт. – Она стоила целого состояния.

– Да нет, правда…

– Пойдем. Она тебе понравится. – Чарльз нетвердо поднялся, и Флинт провел его в небольшой кабинет. Там на его рабочем столе стоял компьютер. Четыре тысячи фунтов, – сказал Флинт с гордостью. Он включил машину и, пока комнату заполнял глухой гул, нажал на три или четыре клавиши подряд. В левом верхнем углу появилось слово «Библиотека», и по экрану, мерцая в янтарном свете, поползли ряды латинских фраз.

– Мне уже пора, – говорил Чарльз. – Моя жена…

– Ах да, верно. Разумеется. Счастливое семейство. – Вид компьютера, казалось, несколько протрезвил Флинта, и он проводил Чарльза до парадной двери квартиры. – Мы должны это в скором времени повторить. – Говоря это, он глядел в сторону. – Нам правда надо держать связь. – Потом он заметил на лице Чарльза странное выражение и с некоторой тревогой схватил его за руку: – Как ты себя чувствуешь?