Чазов Евгений. Здоровье и Власть. Воспоминания «кремлевского врача».

И опять подумалось о судьбе. Не было бы разоблачений Андропова, не приди его время, процветал бы Щелоков и даже конец жизни был бы у него другим — с большой толпой сослуживцев, друзей (которые в данном случае быстро от него отвернулись), просто любопытных, с высокопарными речами на панихиде о его незабываемых заслугах, салютом и гимном на престижном кладбище.

Да что говорить — суета сует. Из своей долгой врачебной жизни, повидав тысячи смертей, я вынес одну истину: самое главное — это жизнь и здоровье человека. Только они достойны нашей борьбы, страданий и упорств. Особенно в этом меня убедили последние годы жизни Андропова и Черненко. Они достигли всего, о чем может мечтать человек — власти, почестей, обеспеченности. Но они были несчастны, потому что у них не было самого дорогого — здоровья, и дамоклов меч смерти висел над их головами. Они старались бороться с этим состоянием по-своему — не признавать его.

В начале 1985 года меня пригласили в Чикаго прочитать лекцию в память о выдающемся американском враче Херрике, впервые описавшем в США инфаркт миокарда. Одновременно мои коллеги по Международному движению врачей, выступающих за предотвращение ядерной войны, просили меня, вместе с рядом советских профессоров, принять участие совместно с американскими врачами во встречах с общественностью в Лос-Анджелесе, Чикаго, Кливленде, Бостоне, Филадельфии и Нью-Йорке. Сознавая тяжесть состояния Черненко, я хотел отказаться от поездки в США. К моему удивлению, узнав об этом, Черненко попросил дать согласие на участие во всех мероприятиях. «Прошу, съезди в США, посмотри в госпиталях и клиниках, что есть нового в лечении таких больных, как я. Может быть, мне можно еще чем-то помочь». Учитывая мои возражения, мы договорились, что моя поездка будет укороченной — только Лос-Анджелес, Чикаго и Кливленд, где расположены крупные медицинские центры. Клиники Бостона и Нью-Йорка я уже хорошо к этому времени знал.

Не успел я вернуться к себе после разговора с Черненко, как раздался звонок и я услышал возмущенный голос Тихонова: «Евгений Иванович, в тяжелейшем состоянии находится наш Генеральный секретарь, а вы устраиваете себе турне по Америке. Вас не поймут в партии и стране. Ни в коем случае вам нельзя уезжать». Сколько раз я слышал подобные речи от людей, которые в достижении своих политических целей не думали о том, что скажут и что поймут простые люди или обычные, неноменклатурные члены партии. Думал ли тот же Тихонов, отстаивая кандидатуру больного Черненко на пост Генерального секретаря ЦК КПСС, о том, поймет ли его предложение масса членов партии? Ему это было абсолютно безразлично. Главное, что его устраивало, чтобы лидером страны был больной и безвольный человек.

Спокойно выслушав Тихонова, я предложил ему высказать все, что он мне говорил, самому Черненко, добавив, что именно он просил меня выехать в США. «Но если вы, — заключил я, — считаете это нецелесообразным, то поставьте вопрос на Политбюро». Не знаю, как дальше развивались события, но при очередном моем визите к Черненко он сказал мне с раздражением: «И что надо Тихонову, что он лезет в мои дела?» Не мог же я ему сказать, что Тихонов мечется, потому что не знает, что произойдет, если не станет Черненко. Долго ли он сохранит свой пост Председателя Совета Министров, тем более что и лет ему уже достаточно, а при Черненко он может чувствовать себя совершенно спокойно.

Вопрос о моей поездке, видимо, был предметом обсуждения в каких-то кругах, потому что вскоре позвонил Чебриков и дружески рекомендовал не обращать внимания на высказывания Тихонова и выезжать в США. Я это и собирался сделать, независимо от разноречивых мнений Тихонова и Чебрикова.

Поездка в США была насыщена интересными встречами, дискуссиями, выступлениями, лекциями и оказалась весьма продуктивной. Запомнилась встреча с врачами — участниками движения «Врачи за социальную ответственность», которая переросла в вечер дружбы и солидарности советских и американских врачей, выступающих против угрозы ядерной войны. Необычен был обед, который дали деятели Голливуда в честь врачей — участников нашего движения. Мне трудно было представить, что одна из самых известных американских актрис Голди Ханн может произнести такую пламенную речь в защиту мира на Земле.

Фотография в моем кабинете, на которой я вижу советских врачей, выступивших против ядерного оружия, и Голди Ханн, постоянно напоминает мне о непреходящих человеческих ценностях — гуманизме, дружбе и честности. Прав был Сент-Экзюпери, когда говорил, что все мы, жители планеты Земля, — пассажиры одной лодки. Но чтобы плыть вместе, надо отбросить амбиции, эгоизм и понять друг друга. Надо всегда помнить, что на Земле есть одна ценность — здоровье и жизнь человека.