Че Гевара

16 октября 1964 года Че встретился с первым секретарем советского посольства в Гаване Дарусенковым и сообщил ему, что уход Хрущева взволновал кубинское руководство. Че прямо сказал, что не верит в «состояние здоровья» как причину отставки Хрущева. Наверняка речь идет о политических расхождениях между Хрущевым и остальными членами советского руководства. Хрущева знали на Кубе как человека, всегда готового бескорыстно помочь кубинской революции, поэтому, продолжал Че, его уход не может не вызвать волнения в Гаване. На Кубе, сказал Че, считали, что Хрущев пользуется большой популярностью в Советском Союзе и что под его руководством «…СССР добился выдающихся успехов в своей политике». Тем не менее Че отметил и ряд недостатков Хрущева, которые, впрочем, не имели отношения к мотивам его отставки (о чем Че тогда не знал), что отражено в записи беседы Че с советским дипломатом: «Мне, например, очень был не по душе ярко выраженный прагматизм т. Хрущева, неожиданные повороты в его политике. Об этом ярко свидетельствует период Карибского кризиса, который оставил у нас, кубинцев, очень неприятный осадок. Тов. Хрущев, на мой взгляд, допускал неприемлемые действия в адрес Китая и Албании. Я лично был во многом не согласен с тем курсом, который приняла в этом вопросе советская политика после ХХП съезда КПСС. В результате этого мы стоим сейчас перед самой сложной проблемой, которая существовала когда-либо в мировом коммунистическом движении. Я не хочу тем самым оправдывать китайскую линию. Я считаю, что китайские руководители ведут себя недопустимо…

Китайское руководство… занимает в отношении Кубы такую позицию, при которой нам весьма трудно что-либо сказать против Китая. КНР оказывает нам существенную помощь, пренебрегать которой мы не можем… Несмотря на тяжелое продовольственное положение Китая, они поставляют нам рис. Мы понимаем, конечно, что китайское руководство при этом преследует свои определенные цели и помогает нам за счет своего народа, но от факта китайской помощи не отмахнуться…»⁴⁰⁴

Че с явной обидой и как бы в противовес китайскому бескорыстию[258] говорил, что в СССР «есть люди, которые не проявляют большого энтузиазма в отношении Кубы, так как она, помимо экономической обузы для Советского Союза, является также потенциальным очагом мировой термоядерной войны».

В целом Че выразил опасения (оправданные, как оказалось), как бы в СССР после отставки Хрущева не начался период огульного отрицания всех его заслуг, как случилось с оценкой деятельности Сталина: «Подобная практика имела бы тяжелые последствия, которых хотелось бы избежать».

«Сказав в заключение, что он мало встречался с т. Брежневым Л. И. и поэтому не может высказать о нем своего мнения, Гевара отметил, что он сохранил приятные воспоминания о контакте с т. Косыгиным А. Н. Мне, сказал он, т. Косыгин представляется серьезным, вдумчивым, умным руководителем, который подходит к решению вопросов без спешки, предварительно все продумав и взвесив. Хотя я и знаю, что по ряду кубинских просьб он не всегда шел нам навстречу, я придерживаюсь о т. Косыгине самого высокого мнения»⁴⁰⁵.

Визит Че в СССР (6—18 ноября) никак его не обрадовал. И Брежнев, и Косыгин были намерены не только продолжать экономические рыночные реформы, но еще и усилить их. Сталина реабилитировать они также не собирались, хотя и прекратили его публичную критику.

Что касается Кубы, то столь неприятный для Че прагматизм был сохранен, хотя здесь, как представляется, кубинцы были излишне придирчивыми. Конечно, китайцы кое-что давали Кубе бесплатно, но мало, да и (как признавал сам Че) в угоду своим же интересам. СССР поставлял Кубе товары в кредит (хотя и на очень льготных условиях), что Че считал нарушением принципа социалистического интернационализма. Какие деньги в отношениях между друзьями? Но в Москве вполне резонно считали, во-первых, что не все, что запрашивает Куба, приносит стране пользу. Ведь и сам Че признавал, что его первоначальная концепция индустриализации с опорой на тотальное импортозамещение была ошибочной. И если бы СССР тогда поставил оборудование для гигантских металлургических заводов, оно наверняка пропало бы зря. Во-вторых, думали и Хрущев, и Брежнев, и Косыгин, поставки в кредит дисциплинируют кубинцев, заставляют их бережнее относиться к прибывающим оборудованию и материалам. И здесь резон был на советской стороне.

В принципиальном плане стоит отметить, что Москва всегда была готова пойти навстречу разумным пожеланиям Кубы и не настаивала на жестком соблюдении графика платежей или погашения кредитов. Формально все это, конечно, выглядело более «прагматично», чем «широкий жест» китайцев, но советские поставки на Кубу и при Хрущеве, и при Брежневе превышали китайские в десятки раз. Поставки СССР в рамках экономического и технического содействия Кубе составили в 1965 году 337,9 миллиона рублей, в 1967-м — 506,8 миллиона⁴⁰⁶.