Че Гевара

— … Я вынужден заметить, что информация, относящаяся к тренировкам наемников в различных пунктах Карибского моря и участию, которое в них принимает североамериканское правительство, распространяется в газетах. Однако нам не известен ни один латиноамериканский голос, который бы официально протестовал против этого факта. Это нам раскрывает цинизм, с которым Соединенные Штаты обращаются со своими пеонами. Хитрые канцелярии ОАГ [29], которые хорошо умели видеть защитные щиты, установленные на Кубе, и потребовать неопровержимых доказательств в отношении оружия янки, выставленного в Венесуэле, не замечают приготовлений к агрессии, разворачивающихся открыто в Соединенных Штатах. Более того, они не услышали голоса президента Кеннеди, когда он проявил себя явно как агрессор на Кубе в Плайя Хирон. В отношении некоторых из них речь может идти только о слепоте, порожденной ненавистью к нашей Революции.

И используя это, всаживает бандерилью в хребет русского медведя:

— Мы хотим построить социализм, мы провозгласили себя входящими в группу неприсоединившихся стран. Потому что, кроме того, что мы являемся марксистами, неприсоединившиеся страны, как и мы, борются против империализма. Мы хотим мира, мы хотим построить лучшую жизнь для наших народов и для этого мы забываем, сколько провокаций могут сделать янки. Но мы знаем направление мыслей их правителей: они хотят, чтобы мы дорого заплатили за этот мир. Мы отвечаем, что его цена не может превысить границ разумного (…)

В своем гигантском неподражаемом ехидстве он не упускает возможности бросить камень в Южную Африку:

— На виду у всех наций мира осуществляется жестокая политика апартеида. Народы Африки не хотят терпеть, чтобы на их континенте продолжали признавать превосходство одной расы над другой и убивать во имя этого превосходства. Неужели Объединенные Нации не сделают ничего, чтобы этому помешать? (…)

Грубо оборвав резкую реакцию делегата Соединенных Штатов Адлаи Стевенсона, Че нацеливается в будущее, полностью самовыражаясь в этих словах:

— Я кубинец, и я также аргентинец, и если не обидятся сиятельные сеньоры Латинской Америки, я чувствую себя также патриотом любой страны Латинской Америки, и, когда понадобится, готов отдать свою жизнь за ее освобождение, никого ни о чем не прося, не злоупотребляя ничьим доверием и ничего не требуя взамен. (…)

Че один. Фидель не разделяет его недоверия по отношению к русскому брату. Теперь он знает, что судьба зовет его в другое место, в другую страну дорогую его сердцу Латинскую Америку. Некоторым близким он признается, что особенно его привлекает Бразилия. В эту минуту он ходит пешком мимо небоскребов, думая, что каждый из этих небоскребов дает приют количеству людей, равному маленькому кубинскому городу, на волне долларов, которые не перестают течь от одного к другому.

На телевидении в рамках передачи «Лицо нации» его интервьюируют Тэд Челк из Нью-Йорк Таймси звезды-журналисты Си-би-эс Поль Нивен и Ричард С. Оттелет. Они забрасывают его вопросами о китайско-советской полемике, о непонимании, существующем между дореволюционными коммунистами и большинством руководителей Движения 26 июля. Он избегает распространяться о несогласиях с Москвой, чтобы еще больше не усложнять жизнь Кастро. Он заключает свою речь весьма задиристо:

— Мирный переход к социализму в Америке практически невозможен. Вот почему мы, кубинцы, говорим, что в Америке путь освобождения народов станет путем социализма и почти во всех странах пройдет через выстрелы, и я могу прогнозировать, что вы будете этому свидетелями.

При выходе со студии он отвечает на вопросы антикастровских кубинцев, пришедших освистать его, как боксера, только что проигравшего матч. На следующее утро одна из его аргентинских подруг из Кордовы Магда Мойана приходит к нему в отель. Она пришла пригласить его к Рокфеллерам — что с таким же успехом можно сказать для него — в логово сатаны.

— К Бобо, — настаивает она, — одной из Рокфеллеров, она не хочет иметь ничего общего с другими членами семьи. Она либералка, ты увидишь, левая…

Лаура Бергкист, журналистка из Лук,знавшая Че благодаря интервью, которое она взяла у него несколько лет назад в Гаване, присутствует на этом вечере. Она рассказывает:

— Когда он прибыл с опозданием, в своей безукоризненно отглаженной военной форме, все гости застыли как кули с солью.

Разговор с трудом возобновляется, затем один молодой человек, Билл Стрикленд, лидер движения студентов Севера, осмеливается:

— Вы думаете, это было бы возможно здесь, в Соединенных Штатах попробовать акцию герильи, подобную той, что вы совершили с господином Фиделем Кастро?

Эрнесто улыбается:

— Здесь ситуация другая. Нет, я не думаю, что ваша страна сможет когда-нибудь стать для герильеро землей обетованной.