Че Гевара

5-го он вместе с ним будет председательствовать на открытии советской выставки науки, техники и культуры во Дворце. Во время обеда, данного в честь своего гостя, Че представляет своих соратников:

— Министр департамента сахара Орландо Боррего, вице-министр Энрике Олтуски, так-то, так-то… и, наконец, Тнрсо Саенс, представитель национальной буржуазии!

Саенс краснеет и не произносит ни слова.

— Я был один в костюме с галстуком, и, конечно, Че не прозевал, — рассказывает сегодня ученый в очках.

Он не хранит обиды на Эрнесто. Наоборот, не иссякают рассказы о нем:

— Мечтатель, который будущее делал настоящим. У него были свои планы о нефти, ядерной энергии, энергиях будущего. Че был сверхвосприимчивым. Он читал, чтобы узнать об автоматизации и ядерной физике. Это был некто с плохими легкими, но необыкновенным вдохновением. Магнит: он притягивал, потому что был очень обаятельным.

Орландо Боррего, влившийся в Восьмую в конце наступления, который был одним из наиболее искренних и близких друзей Че, говорит:

— У него были сомнения в бойцовских качествах студентов. Он больше доверял крестьянам. В своей умственной деятельности он сохранил привычки герильи, он работал, особенно по ночам. Научный подход, теоретическая мысль и реалистическая форма: никакого вкуса к сенсации. Аккумулированную с детства огромную культуру он отдал на службу всем. Кем бы он ни был: герильеро, послом, шахматистом или министром экономики, он наделен большим стоицизмом и должен был контролировать себя, чтобы не впасть в донкихотство. Он обладает силой революционера, которая позволяет ему адаптировать свои идеи к нуждам момента. Но слишком его хвалить, открыть самое сокровенное — было бы против его скромности…

— И все же, — вновь говорит Боррего, — в этой экстраординарной личности, каких больше не может быть, скрывался простой человек, как мы все. Который забавлялся с детьми, обожал шутки, насмешки и не был сам на это жаден. Удивительный насмешник. Для него социализм был чрезвычайно серьезной авантюрой для развития сознания.

Энрике Олтуски сегодня настоящий экзегет произведений Че, был в то время очень активным революционером. Однажды, когда он жалуется, что нет фондов, чтобы купить оружие, Эрнесто ему отвечает:

— Итак, тебе остается только ограбить банк!

Ответ, который подаст идею бандитам Америки нападать на банки в масках, превратно полагая, что следуют советам Че.

Тот же Олтуски встречается однажды в лифте Министерства с Эрнесто и говорит ему о проблемах своего домашнего хозяйства, где не хватает некоторых продуктов питания. Он удостаивается такого ответа:

— Я не знаю, как ты их достаешь. У меня все хорошо.

Олтуски не складывает оружия:

— Конечно, если есть две книжки с талонами, это упрощает жизнь…

Че сносит это, не говоря ни слова. Через несколько дней оба революционера встречаются в том же самом лифте:

— Ты был прав, было две книжки, — бросает Че, выделяя «было», так как он попросил Алейду одну отдать.

Визит Микояна позволяет наметить главные линии торгового обмена между Кубой и СССР на пять лет. Москвич обещает Че, что тот получит официальное приглашение посетить его страну.

4 марта 1960 года Че приезжает на причал и обнаруживает страшный ущерб, нанесенный саботажем, жертвой которого стал французский корабль Кубр,перевозивший бельгийское оружие: ручные пулеметы, предназначенные для армии, и пистолеты — для полиции.

«Удар ЦРУ», — считает Альберто Корда, который фотографировал для газеты Революсьон.Через два дня, 6-го, он поднимается по улице 23, около кладбища, где похоронены сто жертв взрыва, и увековечивает руководителей, сидящих на деревянной сцене, воздвигнутой для этого случая, — знаменитое фото Че в берете, которое обойдет весь свет.

— Там были братья Кастро, президент Освальдо Дортикос, единственный в гражданском, министры, затем дыра — и внезапно пустота заполняется лицом Че, горящий взгляд которого меня поверг в шок. Я нажал реф-лективно.

Привлеченные чистотой Кубинской революции, Симона де Бовуар и Жан-Поль Сартр прибывают в Гавану в неспокойном марте этого года с таким доверительным вопросом к Че в разгар беседы:

— В Париже я опрашивал многих кубинцев, не понимая, почему они отказывались мне сказать, реально или нет построить социализм на Кубе. Теперь я понимаю, почему они не могли мне ответить. Потому что оригинальность этой революции состоит именно в том, чтобы прийти на помощь к тем, кто лишен чего-то, не стремясь это определить с помощью подходящей идеологии.