Че Гевара, который хотел перемен

Но сопротивляться «педагогической системе расстрельной стены», придуманной Че, было бесполезно.« Фуэго!» И маленький Риго, с завязанными глазами и кляпом во рту, неуклюже пытавшийся освободиться от пут, перестал стонать.

Революционные суды следовали инструкциям Че Гевары о том, что «доказательства второстепенны и вообще являются пережитком буржуазного прошлого». И в то же самое время, в разгар ужасного кровопролития на Кубе, в Гарвардском университете чествовали овациями почетного гостя Фиделя Кастро.

В Гарварде, судя по всему, упустили из виду то, что Фидель избрал в качестве профилактической меры террор. Любые средства были хороши, чтобы дать понять народу, кто сейчас у власти и какая судьба ждет любого, кто осмелится бросить этой власти вызов. Чем более ужасающими были убийства, тем лучше они служили этой цели.

Одна мать, Роза Эрнандес, вспоминает, как она просила о встрече с Че, чтобы попытаться спасти семнадцатилетнего сына, который был приговорен без суда к расстрелу. Гевара любезно согласился. «Входите, сеньора, – пригласил Че, открывая дверь в свой кабинет. – Присаживайтесь». Он молча слушал ее рыдания и мольбы, а затем прямо у нее на глазах схватил телефонную трубку и пролаял: «Казнить Эрнандеса сегодня же ночью!» Вслед за этим его головорезы бесцеремонно выволокли бьющуюся в истерике госпожу Эрнандес из кабинета.

Подобное случалось не раз. Сегодня этих скорбящих людей можно встретить на Кубинском мемориале в парке Тамайами в Майами. Они блуждают среди длинных рядов белых крестов, вытирая покрасневшие глаза. Мемориал был возведен в память о жертвах Кастро и Че. Правда, могилы там символические. Большинство тел по-прежнему покоится в братских могилах на Кубе.

Некоторые посетители мемориала становятся на колени. Другие медленно бродят, разыскивая имя. Многие сжимают в руках четки. Женщины прячут лица на груди родных, их сопровождающих. Иногда мужчины, обвивая рукой судорожно вздымающиеся плечи матери или бабушки, и сами не в силах сдержать слезы. Хотя зачастую они слишком молоды, чтобы помнить лицо замученного в кубинских застенках отца, дяди или брата.

« Расстрелян », – гласит надпись под белым крестом.

Пожилая дама все еще прижимает платок к глазам, ожидая зеленого сигнала светофора, чтобы перейти улицу. Ее внук все еще обнимает ее за плечи. Она только что рассказала ему, как его дед, борец за свободу на Кубе, выкрикнул «Да здравствует Христос!» за мгновение до того, как пули изрешетили его тело.Поддерживаемая внуком, сеньора медленно, в молчании переходит улицу. Внезапно навстречу ей из музыкального магазина выходит парень, на майке которого красуется изображение… убийцы ее мужа. В гневе они отворачиваются… и натыкаются взглядом на витрину магазина, в которой снова – лицо убийцы на огромном плакате. Цена в 19 долларов 95 центов «ненавязчиво» виднеется прямо рядом с лозунгом «Сопротивляйся угнетению» …

За что Кубе была присуждена награда ЮНИСЕФ? За то, что «приоритетом кубинского государства является оказание помощи детям и их защита»…

«Мы расстреливаем из революционных убеждений!»

«Невинных людей казнили очень мало, – уверяет Хорхе Кастанеда. – Даже удивительно, сколь незначительными были нарушения и немногочисленными неоправданные казни». Это – сплошная ложь. В апрельском выпуске «Ридерз дайджест» 1959 года писательница Дики Чепл успокаивала читателей, утверждая, что «Куба Фиделя Кастро сегодня свободна от террора. Гражданские свободы были восстановлены».

На самом же деле на острове происходило нечто совершенно противоположное. Историки считают законодательный акт Гитлера, принятый 23 марта 1933 года, одним из самых главных кошмаров века в сфере права. Этот закон отменял законодательную власть и судебные гарантии, закладывая основы для диктатуры. На Кубе практически идентичный закон был принят 10 января 1959 года. Кабинет Кастро создал необходимые правовые декорации, фактически легализировав бесчинства расстрельных отрядов Че Гевары.

Первоначально этот акт был воспринят либеральными СМИ как восстановление верховенства закона. «Кастро весьма почитает гражданскую, представительную, конституционную форму правления», – писал Жюль Дюбуа в «Чикаго трибьюн» в январе 1959 года.

«Фигура господина Кастро стала символом отказа Латинской Америки от жестокости и лжи; есть все основания полагать, что он откажется от авторитарного стиля руководства и насилия», – писала газета «Лондон обсервер» 9 января 1959 года.

«Тем, как Кастро трогательно беспокоится о своем народе и заботится о нем, он чем-то напоминает Христа», – уверял читателей «Лондон дейли телеграф» журналист Эдвин Тетлоу.