Че Гевара. Последний романтик революции

Мы пожали с Фиделем друг другу руки, а с Че сказали «чао»... Наш проводник — парень, хорошо знавший местность, — звался библейским именем Исаиас.

— Как апостол, — сказал он мне, знакомясь.

Я напряг память, но коль скоро у Святого Петра было много друзей, решил, что, может быть, паренек и прав...

До этого Хорхе Масетти много беседовал и с Че Геварой. Интервью с ним тоже было передано на Латинскую Америку, в том числе и на Аргентину (с ретрансляцией через Венесуэлу и Колумбию):

«Моим первым конкретным вопросом ему было:

— Почему ты здесь?

— Я здесь просто потому, что полагаю в качестве единственного способа освобождения Америки от диктаторов их свержение. Способствуя этому в любой форме. И чем непосредственнее, тем лучше.

— И не боишься, что могут квалифицировать твое участие в этом как вмешательство во внутренние дела не твоего государства?

— Во-первых, я считаю своей родиной не только Аргентину, а всю Америку. В этом отношении у меня есть предшественник, Марти (национальный герой Кубы, боровшийся за ее свободу в XIX в. — Ю.Г.) и именно на его родине я придерживаюсь его постулата. Кроме того, не укладывается в голове, что человека, отдающего себя целиком, свою кровь за дело, которое он считает справедливым и всенародным, можно обвинить во вмешательстве, при том, что принимается вмешательство иностранной державы, которая помогает оружием, самолетами, деньгами и предоставляет офицеров-инструкторов. Ни одна страна... ни одна газета не обвинили янки за их помощь Батисте, истребляющему свой народ. Зато все заняты мной.

Гевара воспользовался паузой и снова зажег свою трубку.

— И что можно сказать о коммунизме Фиделя Кастро?

— Фидель не коммунист. Если бы был, имел бы, по крайней мере, больше оружия. Эта революция исключительно кубинская, а точнее — латиноамериканская. В политическом плане можно было бы квалифицировать Фиделя и его Движение революционно-националистическими... Мы против Соединенных Штатов, потому что Штаты — против наших народов»[92].

В Соединенных Штатах знали о такой постановке вопроса. Трезво мыслящие деятели этой страны понимали, что со временем могут потерять Кубу. Поэтому Вашингтон, как отмечал аргентинский исследователь А. Латендорф в своей книге «Наша загадочная Америка», начал «проявлять некоторую благосклонность к Ф. Кастро»[93]. Появились подтверждающие это примеры.

Был отснят и показан по американскому телевидению фильм о повстанцах. Журнал «Висион» вышел с фото Фиделя на первой обложке. А газета «Нью-Йорк таймс» писала о приближающейся кубинской «развязке». Но наиболее симптоматичным было публичное осуждение послом США в Гаване своего друга президента Батисты за развязанные репрессии[94]. Еще бы! Во время похорон убитого в Сантьяго батистовцами Франка Паиса этот второй по значению город страны буквально весь участвовал в траурной процессии и требовал отставки правительства.

Естественно, упомянутая «благосклонность» базировалась на уверенности правящих кругов США в том, что при правильной тактике с руководством повстанцев можно договориться. Фидель, рассуждали они, ничем не лучше руководителей остальных 80 «революций», имевших место в Латинской Америке только в XX веке и от которых влияние капитала США не только не уменьшилось в регионе, а даже увеличилось. Что касается провозглашавшихся фиделистами лозунгов о радикальных реформах — о ликвидации латифундий, национализации транспорта, электрокомпаний и некоторых других предприятий, они тоже особого страха не вызывали: сколько раз их обещали, а придя к власти, не выполняли буржуазные политики, в том числе и Батиста.

Предъявляя высокую требовательность к себе, Гевара был требовательным командиром и по отношению к подчиненным.

При этом он абсолютно не воспринимал никакого заискивания и подхалимажа. Однажды он шутливо заметил: «После назначения командиром колонны у меня от важности, по-моему, стало выпячиваться пузо, ибо я все время только и слышу: «Командир, идите сюда, сядьте здесь, выпейте — это для вас, а раньше такого не было...»[95]. Единственную поблажку он разрешил себе после ранения: лег в гамак днем и стал читать.

Он терпеть не мог трусости, эгоизма. Бойцам Че всегда повторял, что партизан никогда не должен бросать раненого товарища, так как в стане врага партизана всегда ждет смерть. Он был противником бравады, показной храбрости. Об этом можно судить по такому случаю.