Че Гевара. Последний романтик революции

Но Гевара не был, естественно, заинтересован в обострении отношений с компартией. Наоборот, он всячески ищет пути сближения с ней, пресекает в отряде попытки фракционной деятельности со стороны боливийских добровольцев, даже (как мы отмечали выше) пытается избежать чрезмерной интернационализации отряда, за что ратовала КПБ. Более того, он и Монхе были добрыми товарищами на Кубе, где генсек проходил военную подготовку. Он сам предложил тогда Геваре «пакт, скрепленный кровью». Это, правда, не помешало ему в Боливии потребовать от Че деньги на выплату зарплаты своим партийным функционерам, ездившим в отряд в качестве связных(!)[338].

И все-таки нужно отдать должное лидеру КПБ: даже после малопродуктивного для него визита в отряд его партия, по крайней мере, внешне, не отказалась от солидарности с партизанами. В ее заявлении от 30 марта 1967 года, вскоре после первых столкновений отряда Гевары с боливийскими войсками, говорилось:

«...Коммунистическая партия Боливии, которая вела постоянную борьбу против политики предательства национальных интересов, предупреждала, что эта политика повлечет за собой события, которые трудно предвидеть. Сейчас она отмечает, что начавшаяся партизанская борьба — это лишь одно из следствий такой политики...

Компартия, таким образом, заявляет о своей солидарности с борьбой патриотов-партизан. Самое позитивное здесь, несомненно, то, что эта борьба может выявить лучший путь, по которому должны следовать боливийцы, чтобы добиться революционной победы...»[339]. (Прим. авт.: По имеющимся сведениям, данное заявление вызвало большое «разочарование» в Гаване, не говоря уже о самом Че Геваре. Оно, и на наш взгляд, подчеркнуто низко оценивало «самое позитивное» в предстоявшей деятельности партизан и как бы ставило партию в роль стороннего наблюдателя, пока будет «выявлен лучший путь» для борьбы.)

Сменивший Монхе на посту лидера компартии Боливии Колье заявил журналистам уже более определенно, что его партия со всей искренностью помогает и солидаризируется с партизанами. «Мы знаем, — сказал генсек, — что они — антиимпериалисты-революционеры и поэтому заслуживают не только нашей помощи, но и уважения». Правда, и в его заявлении прозвучали отдельные нотки отстраненности — «товарищи в горах действуют согласно своим взглядам», «не мы организовали партизанское движение» и т.п.

Но это все заявления. Другое дело, что на деле Че Гевара так и не получил от КПБ ожидаемой помощи. Действовавшая в отряде группа боливийцев под руководством горняцкого лидера Мойсеса Гевары (однофамильца Че, исключенного из КПБ за «сговор с кубинцами») в целом не оправдала возложенных на нее надежд. Первые выстрелы напугали многих боливийских добровольцев. Их трусость выводит Че из себя:

«Ньято и Коко пошли в верхний лагерь со вновь прибывшим отребьем, но вернулись с полпути, так как подонки не хотели идти. Придется их выгнать» — такая, слишком резкая даже для Че, запись появляется в Дневнике 24 марта.

В январе в лагерь приехали боливийская подпольщица Лойола и горняцкий лидер Мойсес. Он пообещал добровольцев Геваре, но только не раньше начала февраля. Че с возмущением указывает причину задержки в Дневнике: «Люди отказываются пойти за Мойсесом, пока не кончится карнавал». (Чтобы понять это, надо знать латиноамериканцев! — Ю.Г.).

Лойола произвела на Гевару хорошее впечатление своим мужеством и верой в начатое партизанами дело. Он поручил ей организовать в Ла-Пасе и других городах подпольную организацию в поддержку его отряда. Организация должна была снабжать партизан боеприпасами, амуницией, продовольствием, собирать сведения о продвижении армии, заниматься саботажем и диверсиями. Командир снабдил Лойолу подробной инструкцией, озаглавленной «Кадрам, работающим в городах», и она отбыла в столицу. Эти контакты казались многообещающими, но и в дальнейшем приток боливийцев в отряд из города далеко не отвечал надеждам Че. Надеяться на боливийскую компартию больше не приходилось. В мае 1967 года все контакты с Ла-Пасом у партизан были прерваны. Шифровка из «Манилы» 16 мая подтвердила, как записал Че, «полную изоляцию, в которой оказался отряд».

Но это все еще предстояло пережить: на дворе был только март (а мы помним, что полную боевую готовность отряд, по замыслу Че, должен был иметь в сентябре — октябре того же года). А пока идет напряженная и тяжелая работа: строятся укрепления, хранилища для боеприпасов и провианта (заметим — исключительно с помощью лопат, других инструментов и тем более машин нет), на местности выверяются карты, совершаются многочасовые переходы, новички обучаются военному делу. Не забывает команданте и о политико-воспитательной работе. В одной своей беседе с бойцами в феврале он, критикуя леность некоторых кубинских товарищей в строительных работах, говорит:

«За 7 лет Кубинской революции некоторые уже привыкли к услугам личных водителей, отдавать указания и получать все «готовенькое», а теперь предстоит более тяжелая жизнь».