Че Гевара. Важна только революция

Подобно многим обедневшим белым, мать Алейды отличалась расистскими взглядами. Она любила похваляться выдающимся прошлым семьи своего мужа, чьи кастильские предки, кажется, были аристократами. Был ли ее отец прямым потомком благородного семейства или всего лишь незаконным отпрыском, Алейда так и не узнала, но то, что семьи обоих ее родителей некогда обладали землей и деньгами, было фактом несомненным. Семья отца владела сахарной плантацией, но потеряла ее много лет назад, а земля, которую ныне арендовал отец Алейды, вплоть до тяжелых двадцатых годов принадлежала бабушке и дедушке Алейды по материнской линии. «Высокий» статус семьи подчеркивался еще и тем фактом, что все детство Алейды у них в доме жила учительница из местной школы, поскольку он единственный во всей округе был достаточно «приличным» для нее.

Когда Алейде пришла пора перейти в шестой класс, она поселилась у своей замужней сестры в Санта-Кларе и стала учиться в городской школе. Девочка решила стать учительницей и, окончив среднюю школу, поступила в университет Санта-Клары, чтобы получить педагогическое образование. Взятие казарм Монкада и жестокое подавление мятежа пробудили в ней, так же как и во многих других молодых кубинцах того поколения, интерес к политике. Ко времени появления у берегов Кубы «Гранмы» Алейда уже окончила университет и была активным членом местной подпольной ячейки «26 июля».

Имя «Че Гевара» она впервые услышала от одного итальянского моряка, Джино Донне.

Донне был на «Гранме», но затем оказался отрезан от своих товарищей в Алегриа-дель-Пио и наконец, после долгих мытарств, очутился в Санта-Кларе. Покрытый волдырями, измученный голодом и страшной зубной болью, Донне нашел прибежище в доме у Марии Долорес «Лолиты» Россел, красивой черноволосой женщины, работавшей в детском саду и самой являвшейся матерью четырех детей. Брат Лолиты Алан Россел был координатором «26 июля» в Лас-Вильяс, и ее дом служил для повстанцев перевалочным пунктом.

Именно благодаря появлению Донне Лолита и Алейда познакомились друг с другом и вскоре стали близкими подругами. К этому моменту Алейда уже была основным курьером главы боевой группы «26 июля» в Лас-Вильяс, приобретя репутацию отчаянно дерзкой девушки: она развозила оружие и бомбы по всей провинции, пряча их под длинными, по моде 50-х годов, юбками. «Алейда ничего не боялась, — вспоминает Лолита. — Она была всецело предана делу, очень серьезна, романов не заводила, на вечеринки не ходила».

Алейда приняла участие в сентябрьском восстании 1957 г. в Сьенфуэгосе и в акциях повстанцев в Лас-Вильяс во время всеобщей забастовки в апреле 1958 г. После провала забастовки отделение «26 июля» в Лас-Вильяс было вынуждено отправить отряд партизан в глубь провинции для проведения операций в сельских районах. Алейда трудилась и здесь: она отводила к партизанам тех, кто скрывался от агентов Батисты, доставляла еду, оружие и боеприпасы, а также корреспонденцию. Уже при Че Алейда не раз совершала поездки в сьерру и обратно, а с ноября, когда между Геварой и людьми из льяно установились нормальные рабочие отношения, Алейда как главный курьер стала все чаще появляться в его лагере. Однажды Че сказал девушке, что решил обложить военным налогом владельцев сахарных заводов, и попросил ее участвовать в его сборе. Именно после этого задания Алейда узнала, что разоблачена и полиция устроила обыск в ее доме. О возвращении в Санта-Клару теперь не могло быть и речи, но, когда она попросила у Че разрешения остаться у партизан, он согласился нехотя, так как обычно женщинам не позволялось жить в партизанских лагерях.

Алейда была невысокого мнения о кубинских коммунистах и поначалу с подозрением отнеслась к «коммунисту Че», но потом переменила к нему свое отношение: более того, очень скоро она поняла, что влюблена в него.

В конце ноября правительственные ВВС начали ежедневные бомбардировки фронта Че, и вслед за тем в сторону Педреро выдвинулся «трезубец» сухопутных войск, усиленных танками. Че получил подкрепление от Камило и в течение шести дней вел бои. 4 декабря наступление вражеских войск было остановлено по всем направлениям, после чего партизаны устроили облаву на солдат врага. Они захватили также большой обоз с боеприпасами, в том числе танк. Затем бойцы Че разрушили два стратегически важных моста, перекрыв все пути к гарнизонам в Кабайгуане, Санкти-Спиритусе и Тринидаде и открыв возможность повстанцам захватить новый большой кусок территории. Теперь была очередь Че переходить в наступление.

16 декабря партизаны взорвали мост на Центральном шоссе и железнодорожное полотно к востоку от Санта-Клары, одним махом отрезав Гавану и Санта-Клару от центральной и восточной Кубы. Страна оказалась рассечена на две половины. Эти действия вкупе с наступлением партизан в Орьенте, где военные гарнизоны один за другим стали слагать оружие перед повстанцами, свидетельствовали о том, что режим Батисты доживает свои последние дни.