Че Гевара

Оставив писателя, творчество которого он знает, открывать остров с Симоной де Бовуар, чьи имя и личность приводят в восторг, Че раздумывает о наиболее эффективном способе поддержки экономики страны в случае, если отношения с великим соседом полностью прервутся. Зная, что квота импорта сахара, эталонное значение для кубинцев, может быть понижена с Завтрашнего дня, или даже ликвидирована, первое решение — о будущем экономическом союзе. Отсюда интерес к соглашению, подписанному с СССР. В мыслях Че уже выбрал свой лагерь давно: он на востоке. Надеясь, что русские будут способны купить то же количество сахара и за ту же цену… Это вопрос, который он себе задает. В любом случае Фидель, повторявший, что Кубинская революция была «как пальмы, оливково-зеленая, не коммунистическая и не капиталистическая», знает, что нельзя будет дольше использовать этот язык, так как тучи сгущаются над Флоридским проливом.

25 мая 1960 года Че отказывается поехать в Буэнос-Айрес, чтобы присутствовать на праздновании 150-летней годовщины Революции 1810 года. Зато впервые группа барбудос шествует по Авениде дель Либертадор с отрядами, направленными из других стран. Для аргентинской молодежи это почти как если бы Че был тут собственной персоной. Радостный взгляд Алексея Косыгина, руководителя советской делегации, стоящего рядом с аргентинским президентом Артуро Фрондиси. Че не поехал в Буэнос-Айрес, но Селия Гевара сама приехала в Гавану. Эрнесто повез ее на турнир рыбаков Эрнеста Хемингуэя, в котором принимал участие 16 мая.

В начале следующего месяца он занимается встречей новой советской делегации, которая приехала продолжить предыдущий визит. Затем 7-го он принимает министра внешней торговли Чехословакии, 8-го присутствует с Фиделем на спектакле, данном Комитетом китайско-кубинской дружбы. 12-го призывает рабочих увеличить производство вискозы, заявляя им, что сегодня больше, чем когда-либо, нуждаются в их усилии, чтобы их промышленность оставалась прибыльной на благо Родины.

24 июля, когда он был на своем уроке математики, его секретарь Манреса открывает дверь человеку маленького роста, который настаивает, чтобы его приняли. Манреса отвечает ему, что только президент Дортикос и Фидель могут прийти к Че без предварительной договоренности.

— Скажите ему просто, пришел Малыш.

В следующую минуту Фусер и Миаль бросаются в объятия друг к другу. После восьми лет разлуки Миаль, который станет исследователем в национальном центре кубинской агрономии, оставил студента медицины Эрнесто Гевару, а нашел президента Национального банка Кубы. Его сопровождает жена Делия, обаятельная венесуэлка. Во время встречи она роняет серьгу, которую Че поднимает, надевает и говорит, смеясь: «У тебя хороший вкус, Малыш».

В момент расставания — не на долгое время, так как семья Гранадо поселилась в Гаване, где они живут и сегодня, — Миаль задает вопрос, который у него на языке:

— С твоим шефом не произойдет того, что с Пероном, Бетанкуром, Фигуересом или Арбенсом, которые продались американцам и были низложены в критический момент?

Эрнесто берет Малыша за плечо и отвечает твердым голосом:

— С этим человеком стоит рискнуть.

Как и предвидели, правительство Эйзенхауэра понижает квоту импорта сахара, но не катастрофически, как боялись кубинцы. От этого остров не живет меньше в страхе вторжения, как минимум экономической блокады, и Рауль Кастро теперь с визитом в Москве, с заданием получить от русских согласие на покупку сахара.

Че использует седьмую годовщину атаки Монкады, чтобы зажечь революционную веру в Сантьяго де Куба:

— Те, кто 26 июля пойдут в горы Маэстры, смогут увидеть там две вещи, совершенно неведомые до сих пор: армия работает с мотыгой и лопатой, в то время как ее друзья из милиции дефилируют с ружьями.

6 августа 1960 года Фидель Кастро национализирует североамериканские нефтяные компании: Москва обязалась на минимальную квоту сахарных закупок при непременном условии, что их собственная нефть будет перерабатываться на Кубе. Что равносильно занести дамоклов меч над головой «зеленого Каймана».

8 августа Че закрывает первый конгресс латиноамериканской молодежи в театре Бланкита де ла Гавана, заявляя:

— Если вы меня спрашиваете, является ли наша Революция коммунистической, то я ее определяю как марксистскую, наша Революция своими собственными методами открыла тропы, которые наметил Маркс. Со всей твердостью я говорю здесь теперь, что СССР, Китай, социалистические страны, все колониальные и полуколониальные народы, добившиеся свободы, наши друзья. Хотя есть в Латинской Америке правительства, советующие нам лизать руку, ударившую нас. Мы не можем объединиться в континентальном союзе с нашим великим рабовладельцем.