Че-Ка

То же, что было в одиночках, повторилось и в так наз. «социалистических коридорах» (11 и 12). Здесь были избиты социалисты Девяткин, Малкин, Карасев, Фирсов, Пестрак, Божанов. Ананьев, Синодальнов, Пузырев. У всех у них оказалось изорванным белье, ссадины и кровоподтеки на теле. Позднее побои были засвидетельствованы врачебным персоналом тех тюрем, куда заключенные были развезены. Единственным местом в тюрьме, откуда заключенных взяли без всяких насилий и избиений был так называемый «околоток». К находившимся в нем больным явился помощник коменданта тюрьмы и сделал то, чего тщетно добивались в других местах. Он вызвал политического старосту, объяснил, что всех эвакуируют, и предложил ему лично убедиться, что все социалисты вышли из тюрьмы. Староста обошел все камеры, где сидели социалисты, никого там не нашел и заключенные околотка, думая, что все в порядке, мирно оставили свою камеру. Из среды сидевших в околотке нашелся один — г. Ребрух — который не постыдился использовать этот факт мирного выхода из околотка, чтобы в угоду Ч. К. засвидетельствовать корректность ее агентов и этой ценой купить свое освобождение из тюрьмы.Он дошел до того, что написал даже целую брошюру, озаглавив ее «Правда о большевиках», где с низкой угодливостью Иуды пытается всячески набросить тень на правильность коллективных заявлений заключенных о побоях. Он воспользовался при этом тем фактом, что под заявлением были подписи людей, находившихся в околотке (Бурмистров и др.) и потому не могущих быть свидетелями. О том, что они, встретившись с жертвами избиения, видели свежие следы, кровоподтеки, ссадины, забинтованные головы — он предпочитает не догадываться. В. Ч. К., не довольствуясь платным адвокатом в лице Ребруха, сама почувствовала потребность обеления своих деяний и героев. Гражданин Самсонов и председатель В. Ч. К. Уншлихт отважно утверждали, первый в своей телеграмме председателям губчека тех губерний, куда заключенные были развезены, второй в докладе Московскому совету, что арестованных не избивали, а что, наоборот, избитыми оказались красноармейцы, — и в доказательство наличности умысла и подготовки ссылались на найденные в камерах кирпичи, бутылки и поленья. Эти люди делали вид, будто не знают, что тюрьма почти не отапливалась; что в некоторых камерах самой администрацией были поставлены железные печки для которых и приносились поленья, а в других сами заключенные мастерили небольшие печки, обкладывая их пресловутыми кирпичами. При помощи подобных приемов можно утверждать что угодно: даже, что несколько сот вооруженных до зубов чекистов и красноармейцев дали себя избить безоружным, разобщенным по запертым камерам, поднятым не одетыми с постелей людьми. Не легко сказать, что было гнуснее: самое ли деяние или попытка оправдать его и обелить себя.

Но остается сказать несколько слов о тяжелом конце этой тяжелой тюремной драмы.

Все заключенные были развезены по четырем тюрьмам: Орловскую каторжную, Ярославскую каторжную, Рязанскую и Владимирскую. И там, догорая, продолжалась неравная борьба. Особенно болезненно протекала она в Орловской тюрьме, где под руководством председателя губчека Полякова стреляли по камерам, едва не убили через дверь старого каторжанина Васильева, ранили через {68}окно Шнеерсона (с.-д.) и Баркаш. Движимые мужеством отчаяния, заключенные опять взялись за самое убийственное оружие — голодовку, но на двенадцатые сутки они, измученные, обессиленные (многие потеряли сознание) — принуждены были сдаться. Летопись их сидения знает и еще более трагическую страницу. Тяжесть всех пережитых испытаний и беспросветный ужас поражения толкнули двух социалистов Егельскую и Суркову кончить жизнь самосожжением. Они подожгли соломенные тюфяки. Пламя быстро распространилось по камере. Своевременно заметили дым надзиратели и вынесли две жертвы в бессознательном состоянии.

Члены центральных комитетов трех партий — Социалистов-Революционеров, Социал-Демократов и Левых Социалистов-Революционеров были переведены в Лефортовскую тюрьму, где тоже не обошлось без драматических эпизодов, в роде стрельбы по окну камеры М. И. Львова. Наконец, после ряда столкновений и взрывов негодования, они были переведены оттуда — сначала во Внутреннюю тюрьму В. Ч. К., а через два месяца обратно в Бутырки, куда к сентябрю стали вновь свозиться развезенные в апреле.

Сейчас начинается новый период большевистского натиска на социалистические партии. Распоряжением Ч. К. социалисты ссылаются в отдаленные окраины Российского государства, откуда мудрено долететь до широкого вольного мира вестям о тех новых испытаниях, которые уготовлены им знаменитым рецептом Ленина о «бережной изоляции» социалистов. Эта «бережная изоляция» на деле оказывается «сухою гильотиной», как назвал тюрьму и ссылку бессмертный Виктор Гюго.

Н. Сутуженко.

В ДНИ «КРАСНОГО» ТЕРРОРА