Чебурашка (СИ)

— Мы же видели всё! — кричат возбуждённые болельщики. — Цеп чмо! Как проигрывать начал, жопой закрутил! Цепень сосёт! Чебурашка победил! Чебурашка! Чебурашка! Че! Бу! Раш! Ка! Че! Бу! Раш! Ка!

— Да, заткнитесь вы! — орёт Цеп. — Заткнитесь, долбо**ы!

— Ну, что же, — говорю я. — Зло посрамлено, возвращаемся за стол.

Мне приходится делать две ходки, чтобы перевезти всех обратно. Всех, кроме Цепа, разумеется. Во второй раз я ныкаюсь по дворам, потому что по улице проезжает патрульная машина, а я не горю желанием налетать на проверку.

Девчонки разогревают голубцы, и все мы набрасываемся на них, будто месяц ничего не ели. Наташка усаживает меня по правую руку от себя, а Вику — по левую. После голубцов идут десерты — чай, торт и другие сладости. Юрик снова выходит с предложением покрутить бутылочку, но на него не обращают внимания. И зря, между прочим.

Впрочем, мне и без бутылочки достаётся дополнительная порция сладкого.

— Ну что, — говорит Вика.

Она поднимается из-за стола и подходит ко мне.

— По-моему, у Наташи получился очень классный день рождения. Я никогда ничего похожего не видела. Артём устроил нам здоровское развлечение!

— Не Артём, а Чебурашка! — кричат из-за стола. — Чеба молодец!

— Поэтому, — заканчивает мысль Вика, — мы должны его хорошенько поблагодарить!

Она наклоняется и чмокает меня в губы.

— А-а-а!!! — кричат восторженные зрители. — У-у-у!!!

Луткова чуть бледнеет, глядя на это и тоже, встав со своего места, подходит ко мне. Я ловлю её взгляд, решительный и сосредоточенный. Она наклоняется и делает то же, что и Вика. Но в этот раз я оказываюсь подготовленным и, когда она приближает голову, быстро кладу ей на затылок руку и не даю отпрянуть после чмока.

Она дёргается, пытаясь высвободиться, но я целую её под улюлюканье гостей. Держу, конечно, недолго и вскоре отпускаю. Она выпрямляется и становится краснее вымпела, которым подавала сигналы к старту. А мне смешно, я смотрю на неё и смеюсь. Детские шалости. Она набирает воздуха в грудь, чтобы выдать мне по первое число, но я её опережаю.

— Целуйте именинницу! — кричу я, — Она сладкая!

Поднимается галдёж и суматоха, Луткова отбивается от наседающих «целовальников» и тут появляется папа-профессор.

— О, как у них тут весело! Вы что в фанты играете?

— Балдеем, Александр Модестович, — смеюсь я. — Детство в головах взыграло!

— Что? — хлопает он глазами. — А вы знаете, молодой человек, что такое балдёж? Балдёж — это предродовое состояние коровы перед отёлом. Так что это жаргон пастухов. Так вот.

— Знаю, конечно, — киваю я. — Но в современном молодёжном жаргоне это слово означает совсем другое.

— И что же? — поднимает он брови.

— Ну… — пожимаю я плечами, — это эйфория, кайф, разные глупости, приятное времяпрепровождение, торч, удовольствие, иногда даже безделье.

— Торч! — подхватывает братия. — Торч! А-а-а! Торч! Чебурашка! А-ха-ха!

— Вот как? — удивляется профессор.

Знал бы ты, как молодёжь в будущем шпрехать будет. Без словаря вообще не разобраться.

— Пойдём, Саша, — мягко говорит его жена. — Пусть дети… побалдеют немножко…

— Чеба, чё такое торч? — хохочет Юрик.

— Торч, это когда ты торчишь, Юрок. И не обязательно от запрещённых веществ.

— Я торчу, в натуре! — ржёт он. — Торчу!

Утром он проснулся знаменитым. Кажется, я теперь примерно представляю, что это значит. Когда я захожу в школу, на меня все смотрят. Девчонки улыбаются или смущённо отворачиваются, а пацаны провожают оценивающими взглядами.

В классе все толпятся вокруг Юрика. Он стоит спиной к двери и меня не видит. Одноклассники же, заметив меня, хихикают и, посторонившись дают место. А Юрик плывёт на своей волне и заливается соловьём, рассказывая подробности вчерашней гонки. Болтун — находка для шпиона.

— А вы Цепа видели? — беспечно разглагольствует он. — Он уже здесь, в туалете отсиживается, типа курит. У него вот такущий бланш под глазом. Потому что батя у него никуда не уезжал и когда узнал, что сынок взял его машину, да ещё и разбил, он его так отдубасил, что тот едва жив остался.

В класс входит Цеп.

— Цеп, — коротко говорю я, наклонившись к уху Юрика.

Тот вздрагивает, замолкает и начинает с испуганным и одновременно независимым видом осматриваться вокруг.

— О, Чеба, здорово, — бросает он мне.

Я только головой качаю:

— Я торчу, Юрик, ну что ты за болтун!

Он тут же расплывается в улыбке. Цепень проходит с независимым видом и садится за последнюю парту. И под глазом у него действительно чернеет свеженький фингал.

Я подхожу к нему.

— Принёс?

— Чё те надо? — щерится он.

— Бабки мои принёс?

— Какие тебе бабки! — рычит он. — Я из-за тебя тачку разбил.

— Не из-за меня, а из-за себя. Но это, как в пословице. Впрочем, не мне тебя учить. Это было честное пари. За тобой долг чести.

— Отвянь, я сказал.

— Народ! — повышаю я голос.

Все стихают. Они и так прислушивались к нашему разговору, а теперь и подавно. Всем интересно.

— Перед новым годом я устраиваю бой без правил и вызываю на него Альберта Цепа Черепанова! Будем биться до нокаута. Победит крутейший! За Цепом долг чести и я требую смыть его кровью!

Поднимается тихий гул.