Чэч: Бугор

Этих зверей, очень походивших на земных бурых медведей только с чёрно-угольной шерстью и размерами раза в полтора побольше, мы решили не убивать. Отпугнуть, прогнать по возможности.

— Здесь мы можем ану или хозяев по-другому встретить. Бывалые бродяги стараются их не трогать, — рассказывал нам Агееч, когда мы только что телепортом перебрались на берега Туманного болота. — Если уж только совсем выхода нет. Но и те неглупые, с ватажниками обычно краями расходятся. Пугают, конечно, как без этого, на слабо взять пробуют, но до драки дело почти никогда не доходит. Бездумно нападают только те, что уже совсем волоцюгами стали. Этих валить надо сразу, пока бед не натворили.

— А почему бродяги их не трогают, дед Агееч? — влез, очень полюбивший рассказы старика, Миклуш.

— Потому что ану следят за своей территорией. Нежить всякую не терпят и по возможности давят там, где встречают. Этим они с нами бродягами очень схожи.

Первый ану, мощный самец тридцать девятого уровня, заявился к нам в лагерь на следующее же утро, после нашего прибытия. Встав на задние лапы в метрах пятидесяти от фургона, он постарался впечатлить нас своим ростом и рёвом. Не впечатлил. Мы его встретили более громогласно. Особенно старался пацан, которому Агееч подсказал, как это сделать максимально эффективно. Через несколько минут такого концерта топтыгин, вновь встав на четыре лапы, то и дело оглядываясь и обиженно ворча, покосолапил обратно в кустарник. Мы с Агеечем потом по следам прошлись. Ушёл ану, далеко. И мы надеялись, что не вернётся, пока мы тут.

И вот сегодня перед рассветом эта самка всего двадцать шестого уровня заявилась. Как раз полусотникова смена была. Его ор нас и разбудил. Подключились. Отогнали. Два часа не прошло, как опять нарисовалась. Мы только-только утреннюю тренировку закончили. Жаль, если всё-таки волоцюгой окажется — зверем, кровь разумных попробовавшим и уже не в силах более от неё отказаться. Тогда валить придётся.

— Пошла! Пошла! А-а-а.

Косолапка снова взревела, но как-то жалобно, вскочила на лапы и побежала обратно в кустарник, посекундно оглядываясь. Вслед ей, подгоняя, нёсся переливистый свист Ивана. Но ану, отбежав метров десять, остановилась, развернулась и снова посеменила к нам, забавно одновременно поднимая одноименные лапы.

— Вот же настырная! Чего тебе тут надо? Пошла отсюда!

Наша гостья вновь остановилась и взревела. А потом, ловко развернувшись всем телом, отбежала, но не далеко. Распалённый Миклуш принялся колотить в котелок с удвоенной силой.

— А ну, тихо!

Команда старого бугра прозвучала так неожиданно и властно, что все замерли, как были. Миклуш не донёс поварёшку до бока котелка, а мы с полусотником с задранными вверх руками. А ану снова плюхнулась на задницу.

Оставив арбалет на скамейке облучка, старик остановился возле нас и снова задумчиво поскрёб подбородок.

— Она точно не волоцюга, иначе давно бы бросилась, а не металась туда-сюда как ткацкий челнок. Не шевелитесь пока.

Демонстрируя пустые ладони, Агееч медленно пошёл вперёд.

— Ну скажи, красавица, что тебе от нас надо?

Голос старика звучал успокаивающе, как обычно говорит хороший доктор с капризничающим больным ребёнком. Подпустив Агееча метров на пять, ану вскочила и откосолапила на несколько метров назад, остановилась, обернулась и жалобно зарычала. Старик, было остановившийся, пошёл за ней. Медведица, увидев это, снова отбежала и снова обернулась.

— За собой она нас зовёт, что ли? Ну, пойдём. Миклуш, оставь котелок с поварёшкой здесь.