Чеченский излом. Дневники и воспоминания

Как-то известный журналист Владимир Гутнов, работавший несколько лет в агентстве РИА «Новости», рассказал мне любопытную историю. В марте 1994 года ему позвонили из штаба Терского казачьего войска и сказали, что из Грозного нарочным прибыл пакет документов для РИА «Новости». В то время Гутнов работал над интервью с Д. Дудаевым для одной из ближневосточных стран (заявка поступила по каналам Росинформагентства) и совершенно не сомневался, что это должны быть дополнения или окончательная редактура ответов Дудаева на вопросы.

Каково же было удивление журналиста, когда ему вручили не трехстраничное интервью, а огромный пакет документов за подписью атамана Грозненского округа Геннадия Галкина. Среди прочих бумаг Гутнов обнаружил и вырезку из республиканской газеты, в которой прочитал: «За распространение не соответствующей действительности информации о положении русскоязычного населения в Республике Ичкерия собственный корреспондент РИА «Новости» Владимир Гутнов объявляется персоной нон грата».

Впрочем, об этом — к слову, потому что не заявление министерства печати Чечни было основным содержанием пакета. Более двухсот печатных страниц документально подтверждали факты притеснения русскоязычного населения. Среди свидетельств выделялось 26-страничное приложение «Некоторые факты физического уничтожения и издевательства над русскими в Чечне в 1992–1993 годах». Приведу лишь некоторые из них, происшедшие только за два месяца 1993 года.

14 марта — найден мертвым на берегу реки Сунжа в станице Ермоловка водитель Грозненского нефтяного института Копанин. Ноги его были связаны, горло перерезано проволокой.

17 марта — трое вооруженных чеченцев ворвались в дом Крештопова. Пожилую мать на его глазах пытали раскаленным железом, требуя деньги. Крештопов умер от нервного шока.

19 марта — в дом ветерана войны, участника парада Победы Павлова, проживавшего по ул. Хасавюртовская, ворвались чеченцы. Павлова и его жену избили, связали, угнали машину.

6 июля — расстрелян из автоматов полковник запаса Воронов, проживавший по ул. Строителей. Он оказал сопротивление грабителям, пытавшимся проникнуть в его гараж.

7 июля — бандиты ворвались в дом Пикаловых по ул. Хрусталева, где проживали мать (1917 г. р.) и дочь (1933 г. р.). Дом ограбили, а обе женщины убиты садистским способом.

25 июля — на глазах супруга и четырехлетней дочери убита на садовом участке мать троих несовершеннолетних детей Татаринцева.

Наверное, достаточно, чтобы не доводить читателей сотнями (!) подобных фактов до нервного истощения.

Владимир рассказывал мне, что тогда он не решился писать на эту тему. Если не считать оперативной информации, за что и был объявлен персоной нон грата в Чечне. Причина профессиональной пассивности — в банальных заблуждениях. Срабатывал старый советский механизм ложной «региональной солидарности».

— Только позднее я понял, — говорил Гутнов, — что существуют, по крайней мере, две причины, по которым еще в 1994 году я обязан был предать гласности содержание пакета. Если не в центральных СМИ, то уж в региональных точно. Во-первых, следует раз и навсегда отказаться от благостного отождествления власти и народа. Далеко не все, что творят власти от имени народа, соответствует мнению народа. Во-вторых, из нашей новейшей истории рано или поздно придется делать выводы. Думается, они будут для нас малоприятными. Самые страшные из них проявились в национализме. Их можно объяснять, но не оправдывать.

Владимир Гутнов — журналист честный и принципиальный. Он сделал, как потом подтвердилось, правильные выводы. К сожалению, некоторые его коллеги, бывая в Чечне, преследовали зачастую меркантильные интересы.

И все же, несмотря на повсеместный разбой, в 1992 году «национал-патриоты» в Грозном еще соблюдали некоторые нормы морали. Во всяком случае, к жертвам они обращались на вы. Вот один из образчиков такой «воспитанности»: «Мы за вами следим, знаем ваше расписание. И следим за каждым ваш им шагом. Даем вам 20 дней. Если вы не уберетесь за этот срок, то вы покойники. Привет вам от нашей малины».

Это почти поэма по сравнению с той прозой, которая началась позже. Летом же 92-го, не уяснив до конца суть происходящего, люди еще по наивности обращались к тамошним властям, просили защиты от беспредела бандитов. Но Дудаев и его сторонники лишь на словах ратовали за равноправие всех наций, проживающих в республике. Уже в середине 1994 года, по рассказам проживавших тогда в Чечне моих родственников, в Грозном пустовали тысячи домов и квартир. Заколоченные наглухо подъезды многоэтажек, прибитые к воротам частных домов таблички с надписями типа «Дом занят Ильясом» — это было уже повсеместно. Все знали, что брошенные квартиры и дома принадлежали когда-то русским, армянам, евреям. «Ильяс» занимал их позже, после вынужденного бегства хозяев.