Чеченский капкан

Впереди, метрах в десяти, упал командир группы старший лейтенант Михаил Немыткин. Он шел первым.

К нему, чтобы оттащить к своим, бросился прапорщик Олег Терешкин. И тут же получил ранение в живот. Его не спас бронежилет. Пули от снайперских винтовок прошивали порой стальные пластины насквозь. На помощь командирам кинулся солдат, но и его снял снайпер. Так боевики запустили кровавый конвейер. О чем в пылу боя наши не сразу догадались, на это и рассчитывал противник.

Все же некоторых раненых удавалось оттащить. Дальше их передавали от одной группы к другой. В эти мгновения невозможно понять, живы они или нет. Большинство были тяжелые. Снайперы знали куда бить, чтобы наверняка.

«Первого вытащили там… трудно было. То есть ноги простреленные, а так вроде… глаза вроде реагируют, живой, — вспоминает Алексей Урсул. — Снимаем бронежилет, видим, что пуля ударилась о заднюю стенку бронежилета и, естественно, внутри у бойца, ну, прошла просто вот встык бронежилета и ударилась в бок…Кровоточили ноги, а сверху — не было видно крови».

Бойцы первой группы остались без командиров. Залегли. По ним били отовсюду. Если срочно пацанов не организовать, их перестреляют, как цыплят. И тогда на помощь к ним бросился командир третьей группы капитан Виталий Цымановский.

«Виталик Цымановский говорит, мол, надо пацанам помогать. Сейчас я, говорит, пойду, посмотрю там выше, а вы ждите здесь, пока никуда не уходите», — продолжает свой рассказ Алексей.

К этому времени на помощь первой группе уже прорывался со своими бойцами командир второй группы капитан Андрей Холод. Все, что произошло дальше, он вспоминает, словно кошмарный сон. Сверху, с вершины Лысой горы, их накрыло сплошной лавиной свинца. Ты как бы попал в сплошную завесу прицельного огня. Подоспевшие «росичи» видели, как Виталию Цымановскому сразу перебило обе ноги. Он упал, но и тогда старался вытащить раненого друга.

«Впереди шел пулеметчик у меня и Андрей Зозуля, это мой командир взвода, видим: в десяти метрах Виталик Цымановский раненый лежит, а он пытался тянуть Терешкина, — прерывисто говорит Андрей Холод. — Затем Зозуля кричит: «Виталька ранен!» Запоминающийся, душераздирающий крик… А тут и с другой стороны: «Андрей, я ранен!» Зозуле вначале в ногу, по-моему, попала пуля… Тут же падает, рядом…»

Силы «росичей» таяли на глазах. Ведь чтобы вынести к своим одного раненого, требовались два, а то и четыре бойца. Тот, кто таскал на себе раненого друга, знает — с такой ношей не побегаешь! Естественно, спасая боевых товарищей, парни сами попадали в снайперский прицел. И все же из последних сил они пытались дотянуться до истекающих кровью бойцов. О себе не думали. Ведь от раненых их порой отделяло метров десять. А пули противника ложились точно в цель.

Пацанам было плохо. Очень плохо. Ранения тяжелейшие. Уже не хватает ни бинтов, ни обезболивающего. Многим нужна срочная помощь.

И тогда в ход пошел НЗ старшины. Об этом способе еще во время своей службы солдатом Алексей Урсул узнал от бывалого вояки прапорщика-афганца Александра Щербина:

«Полфляги спирта, полфляги коньяка там либо водки, говорит, «и тюбик промедола, очень хорошо», говорит. «Особенно», говорит, «при контузиях промедол, ну, ко… колоть нельзя», говорит. «А для расширения сосудов», говорит, «вот если нет рваной раны». Ну а так, по тюбику, и по пару пробочек там, и бойцам, и там какая разница».

Ждать больше нельзя. Оставшиеся в живых командиры отдают приказ — всем, кто может передвигаться, отходить к своим, к подножию Лысой горы. Но прежде хоть на короткое время надо осадить обезумевших от крови и предвкушения легкой победы боевиков.

«Росичи», стиснув зубы, стали отходить. Надо выполнять приказ. Для каждого это было тяжелейшее решение. Ведь там оставались тела погибших. Бойцы матерились, плакали, рвались обратно под пули.

Но они понимали: если лягут все, некому будет спасать еще живых товарищей. А таких, тяжелораненых, в отряде набралось уже больше десятка. Тем временем боевики успели обложить «Росич» по всей высоте. По любому, кто пробовал оттуда вырваться, они открывали шквальный огонь. И все же Алексей Урсул решился на очередной прорыв.

«Огонь был постоянный, — помолчав, добавил Алексей, — я помню, как со всех сторон не прекращались выстрелы. Но, улучив буквально короткий промежуток, мы смогли проскочить».

Откуда у боевиков столько оружия и боеприпасов? Почему они были вооружены и экипированы лучше наших бойцов, лучше знали местность, были сытыми и отдохнувшими?