Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период

С.М. Исхакова являлось обобщение и переосмысление накопленного фактического материала о позиции российских мусульман в ходе революции 1917 года в России и определение значения данного фактора в быстро изменявшихся общественно-политических условиях. Автор не только выявил этническую специфику жизни мусульман в России, но и охарактеризовал общие черты сознания и психологии мусульманских народов[173]. Несмотря на общероссийский контекст, основные положения приведенных работ учитывались при написании соответствующего раздела данного исследования. Обращают на себя внимание существенные сдвиги, произошедшие в историографии, смысл которых заключается в том, что критериями профессионального исследования всё более становятся достоверность и доказательность, приближение к реальной, а не идеологически предписанной исторической картине. Увлечённость ранее не доступными материалами, обращение к новым для российских историков темам отразилось на уровне внимания историков — кавказоведов к тому, что одновременно делалось их коллегами в смежных областях, особенно в модусе так называемой локальной истории. Именно региональные исследования позволили заново рассмотреть и осмыслить социально-экономическую политику в Российской империи в целом, а также изучить такие «рутинные» стороны, как школьное строительство и судебная практика. На современном этапе обозначился интерес исследователей к изучению роли конкретных персоналей кавказской администрации в управлении краем[174]. Монография Д.И. Исмаил-Заде посвящена истории жизни и деятельности графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, крупного государственного деятеля 2-й пол. XIX — начала XX века. Последние годы жизни он провёл на ответственнейшем посту Наместника Е.И.В. на Кавказе. Преобразовательная программа И.И. Воронцова-Дашкова охватывала широкий спектр реформ — практически во всех основных сферах деятельности народов Кавказа. Платформа национально-религиозной политики наместника на Кавказе И.И.Воронцова-Дашкова была следующей: «…Все народности Кавказа одинаково близки и дороги правительству. Необходимы свобода вероисповедания и покровительство духовной иерархии. Туземное происхождение само по себе ни в коем случае не может служить препятствием к приёму и успешному происхождению государственной и общественной службы». Данная программа существенно отличалась от взглядов других кавказских чиновников[175].

К числу новых сюжетов управленческой проблематики Кавказского региона в имперский период относятся предпринятые в последние годы попытки специального исследования деятельности высших государственных органов по управлению Кавказом[176]. Для нашей работы представляет интерес исследование В.А. Матвеева, который пытается оценить эффективность российской политики на Северном Кавказе с точки зрения достигнутого к 1917 году степени интеграции горских народов в число верноподданных российского императора. По мнению В.А. Матвеева, интеграция охватила значительную часть населения региона, но не достигла полноты и завершения. Ряд горских обществ сохранял предрасположенность к сепаратизму и иногда, при отсутствии продуманных многоплановых мер, намечалась даже тенденция расширения границ этого явления[177].

Как известно, родной язык, устное народное творчество, мифология, символика, искусство, семейные традиции, обычаи, обряды, народные игры и другие средства являются могучим пластом для развития духовной культуры народа. Национальные духовно-нравственные ценности формируют качества патриота и гражданина, что прослеживается на тысячелетней истории чеченцев — народа древнейшей культуры. К сожалению, духовное наследие чеченцев слабо изучено и ещё менее используется в формировании мировоззрения, обогащении духовно-нравственной жизни населения республики[178].

В последние годы издана целая серия работ иностранных авторов северокавказского происхождения: «Черкесская интеллигенция в эмиграции» Иззета Айдемира (1991 г.) и две книги Сефера Берзега «Писатели в кавказской диаспоре» (Самсун, 1995 г.) и «Выдающиеся деятели кавказской эмиграции» (Стамбул, 1996 г.); рассказывающие о сложном и неоднозначном процессе мухаджирства кавказских горцев. К сожалению, все они носят библиографический характер и мало дают исторических фактов[179]. Благодаря исследованиям Ф.Бадерхана, С. — Э.С. Бадаева историография мухаджирства обогатилась характеристикой трудов арабских и турецких учёных, переведённых на арабский язык[180]. Ф.Бадерхан считает, что «нельзя считать познанной историю народов Северного Кавказа без изучения той её части, которая развивалась на чужбине», отсюда он выводит актуальность данной исследовательской темы[181].