Чеченское колесо

Опера ФСК, откомандированные для работы в Надтеречном районе, базировали свои умозаключения и выводы на информации, поступившей из чеченских источников, которые зачастую выдавали желаемое за действительное. Многое было откровенной дезинформацией, которую перепроверить было практически невозможно. Не могли это сделать и другие ведомства, которые получали эту информацию часто из тех же источников. Радужная картина желаний и намерений чеченских лидеров оппозицией принималась как догма. «Еще чуть-чуть, и Дудаев побежит...» Горько сознавать, что нередко по такой информации принимались решения.

Попрощались холодно. Было ясно, что в Надтеречном районе рассчитывают на Москву. Принять такое решение сам Степашин не мог. Нужно решение правительства. Но оно фактически самоустранилось. ФСК поручили обеспечить ополченцев инструкторами, в том числе и специалистами-ремонтниками для бронетехники.

Прибывшая в Чечню техника с платформы своим ходом сойти не могла. Танки, несмотря на проведенный профилактический ремонт в Свердловске, признаков жизни не подавали. Только два из партии смогли скатиться на землю. Остальные стаскивали, матерясь и потея, бойцы народного ополчения.

Вместе с ними матерились и инструкторы из Москвы. Через пару месяцев, неожиданно для многих, эти парни оказались за рычагами танков.

Степашин вспоминает: «Что касается военных проблем, то на тот момент они не казались сложными. «Вкачать» вооружение, обмундирование и боеприпасы... Желание, с каким сами чеченцы брались за решение своей внутриполитической задачи, пусть даже силовыми средствами, подкупало. Оружием владели, цель и задачи понимали, отдавали себе полный отчет в последствиях. Победят преступный режим - будут жить в суверенной, цивилизованной республике. Не победят сегодня - расплачиваться будут их дети завтра.

Несколько походов на Грозный создавали иллюзию их силы и решимости. Грозный не брали, но атмосфера была такой, что вот-вот, чуть-чуть... Еще немного...

Хасбулатов приезжал туда без проблем и ощущал себя триумфатором.

И тем не менее ситуация зависла.

И тогда танки вошли в город. Кто отдал приказ, я знаю, этот человек служит и сейчас. К ФСК это не имело никакого отношения. Вербовку парней, что были направлены в Чечню, осуществляли представители команды Автурханова.

Операция готовилась плохо. Из трех населенных пунктов - Черноречья (Гантамиров), Лабазанов и Хасбулатов из Толстой-Юрта и Автурханов и Хаджиев из Первомайского должны были войти в Грозный. Гантамиров повел себя странно. Он вошел в город и вышел.

Хасбулатов посчитал, что главным в этой ситуации должен быть он. Замминнаца сидел в Моздоке и постоянно вел перепалку с Савостьяновым. Из Толстой-Юрта так и не пошли люди Лабазанова, их было человек 700-800. Город они бы вычистили.

Пошли только Автурханов с Хаджиевым.

Дудаев бежал, сбежала большая часть оппозиции, город был взят. Но вместо того чтобы наводить порядок, устанавливать комендантские посты, блокировать основные улицы, Умар Автурханов зачем-то собрал всех своих командиров в Доме политпросвета рядом с ДГБ, начал проводить совещание и вместо совещания получил огневой удар. Были блокированы и наши танкисты.

Зачем вообще ввели танки в город, я не понимаю. Танки надо было ставить на окраине и не выпускать оттуда бандитов. А если что - поддержать уходящие силы в случае неудачи.

Два дня город держали. Хаджиев и Автурханов официально обратились к президенту с просьбой оказать помощь федеральными войсками. Два дня танкисты вместе с остатками сил Автурханова отстреливались. Два дня федеральные силы хранили молчание.

Я тогда дважды звонил президенту. Борис Николаевич отозвался: «Да, да, надо принимать решение». Затем шли доклады других военных, которые говорили, что Степашин не владеет обстановкой и нечего нам в Грозном делать. В первый раз я столкнулся с элементами так называемой ревности. Вы знаете, что произошло через два дня, - погибло 6 танкистов, остальные были взяты в плен».

Все свалили на Степашина...

Первомайский дневник. От первого лица

Возможно, кому-то покажется неуместным появление этого дневника на страницах книги, но я убежден, что без собственных ощущений невозможно осмыслить явление в целом.

Любые записи, сделанные по горячим следам, грешат неточностями, и это понятно. Человеческая память фиксирует и держит то, что в определенный момент казалось существенным и если и не было главным, то уж точно ярким и запоминающимся. Со временем это, на первый взгляд, яркое уходит и проявляются новые, более точные детали, подтвержденные фактами, документами, свидетельствами.