Чего хотят женщины? Наука о природе женской сексуальности

Изабель рассказывала: «Занавески в моей спальне немного пропускают свет, и Эрику нравится спать, укрыв чем-то лицо. Футболка, подушка, рука или все вместе – не знаю, как он при этом ухитряется дышать. Отчасти это даже смешно. По утрам мне приходится снимать все это – слой за слоем, – чтобы добраться до его лица, потому что мне необходим зрительный контакт». Изабель могла вынести секс один раз в неделю, но скучала без него каждый день. «Я находила его глаза подо всем, чем он закрывал лицо, ждала, когда веки начнут трепетать, открываясь, и старалась в это мгновение оказаться прямо перед ним».

Ее мучила пронзительная нежность его внимательного взгляда и тот факт, что ее страсть к нему сильно уменьшилась за несколько месяцев, прошедших с начала их тесных взаимоотношений. Она чувствовала, что вот-вот получит предложение о замужестве, и боялась его. Ей было тридцать с небольшим, и она полагала, что не может позволить себе сделать неправильный выбор. Понимая все это, она старалась взвесить все обстоятельства рационально. Она не могла не сравнивать отношения с Эриком и те два года, которые она провела со своим предыдущим бойфрендом.

Когда Изабель одевалась для Майкла, она тщательно выбирала одежду. «Я похожа на куклу? Я неотразима?» – спрашивала она себя, стоя перед зеркалом или задерживаясь в примерочной магазина, решая, стоит ли покупать ту или иную вещь. Предпочтения Майкла не были какими-то необычными, все было достаточно четко: туфли на высоких каблуках, короткая юбка или обтягивающие джинсы и футболка, спадающая с одного плеча, большие сережки в виде колец, темный карандаш для глаз.

Майкл был старше Изабель на десять лет. И он был разборчив, хотя его пожелания никогда не становились требованиями. То, что она надевала, она выбирала сама. Он очень точно сообщил ей, что ему нравится, например черный кружевной лифчик, сквозь который можно было разглядеть ее соски. Но решение, выполнять его пожелания или нет, принимала она сама.

Проблема заключалась в том, что она сама хотела делать все это, хотя ее вкус не совпадал с его предпочтениями в одежде. «Во что ты влипла?» – ругала она себя. Однако в кружевных трусиках-танга, вполне соответствовавших лифчику, в надевании джинсов, юбки или туфель была какая-то притягательная сила. Все это привлекало его. Она ощущала свою власть. Когда она одевалась для него, по всему ее телу распространялось некое ощущение боевой готовности.

С Эриком ей не приходилось обвинять себя в капитуляции. Ему нравилось все, что нравилось ей, и она сочла это благоприятным знаком. Когда они летом выезжали на природу, она часто носила просторное платье пастельно-зеленого тона, которое приобрела во время поездки в Гватемалу. Она знала, что оно было совсем девчоночьим, и даже смеялась над собой из-за этого, но Эрик лелеял в ней это качество. Чтобы быть той, которую хотел Майкл, нужно было пройти по краю пропасти, заглушая в себе голос, который предостерегал ее от выполнения его пожеланий, подталкивающих к самому краю. Женщины, которые одевались, демонстрируя неукротимую потребность в мужчине, яростную страсть, вызывали в ней волну презрения, подобную инстинктивному отвращению к слабости или открытой ране.

Тем не менее всякий раз, когда она шла в ресторан, где Майкл ждал ее в баре, ей казалось, что его пристальное внимание к ней притягивает ее, заставляя ускорить шаги. В его глазах она замечала совсем другой тип настойчивости, чем та, которую она видела потом в глазах Эрика. Эрик обожал ее, Майкл восхищался ею. Изабель была его собственностью, и каблучки туфель, которые она выбрала для него, несли ее через переполненный зал к своему господину. Туфельки были похожи на рамки и пьедесталы, которые он выбирал для фотографий и скульптур в своей галерее. У него было четкое представление о том, как эффектнее всего продемонстрировать ее.

Когда они садились обедать, она уже заводилась, тем не менее поддерживала, пусть только внешне, впечатление полной уравновешенности. Во время беседы Изабель еще могла держаться, но когда она чувствовала его дыхание, или его рука касалась ее, или даже когда не было вообще никакого контакта, а просто он оказывался к ней достаточно близко, страсть делала ее настолько неистовой, что она почти впадала в ярость. «Если ты не дотронешься до меня прямо сейчас, я закричу, – тихо умоляла она. – Пожалуйста, бога ради, коснись меня прямо сейчас. Пожалуйста, боже мой, сейчас должно что-то произойти».

Когда обед наконец заканчивался и они оказывались в постели, она кончала быстро и неоднократно. Ее оргазм был гарантирован. Ей не приходилось сомневаться, поэтому сомнения никогда не мешали ей. Ее сознание никогда не блокировалось, с самого начала вечера оно было совершенно свободно.