Чего не прощает ракетчик

Севастьянов мотнул головой, стараясь выключить этот бьющий прямо в мозг голос, пытаясь не видеть светящихся мечтательных глаз подполковника, и уперся взглядом прямо в черную спортивную сумку, задвинутую от греха подальше далеко под стол. Зрачки будто обожгло, показалось, что он видит сквозь плотную ткань, лежащий на дне сумки пистолет, что тот выпирает наружу всем своим хищным грациозным телом, что любой, случайно бросивший взгляд под стол, сразу же определит, что лежит в сумке. А Чумаков все бубнил и бубнил прямо под ухом, восторгаясь новой своей любимицей, которую все равно никогда не купит. Этой пытки вынести было невозможно и Севастьянов уже почти сдался, потянулся рукой под стол, туда, где стояла сумка. "А будь, что будет! — мелькнуло в голове. — Нельзя, подставлять друзей, нельзя, даже для сколь угодно великой цели. Пошло оно все, скажу в конце концов, как собирался, что хотел подшутить над сменщиком". Пальцы сжали брезентовый ремень и потянули сумку наружу. Звякнул недовольно о крепежную дужку блестящий карабинчик из нержавейки, мелькнули грубые зеленые нитки неровными стежками прихватившие когда-то оторвавшуюся ручку. Пришивал ее Никитос. "Японский бог, дядя Витя! Ну ты же офицер, блин! Как же у тебя иголки с ниткой нет? Должна же быть в шапке, или ты на строевые смотры не ходишь?" Задорный молодой голос из прошлого. Вихрастый, румяный с мороза курсант с непривычными голубыми погонами на плечах, бестолковая вокзальная суета, сам Севастьянов, растеряно замерший рядом с грохнувшейся прямо на выложенный мраморной плиткой пол поклажей. "Ты поучи еще меня, зелень! Ишь, не дорос еще майорам замечания делать!" Добродушный ворчливый тон, единственное средство показать свою любовь этому ершистому вихрастому чуду, почти сыну. "Виноват, товарищ майор! Разрешите исправиться?!" В синей глубине глаз пляшут веселые бесенята. Синие глаза, в тон погонам на плечах… "Ну-ну, исправляйся!" И в Никиткиной руке сам собой появляется хоз. пакет — картонная катушка с примотанными к ней нитками-иголками. А потом поверх озабоченно склонившегося над сумкой курсанта вдруг наложился кособоко заваливающийся на крыло, оставляющий в воздухе яркий след жирной черной гари серебристый бомбер, неумолимо рушащийся с небес на острые скальные пики.

— Э, брат, ты не рано домой собрался? Мы же еще не доложились! — Чумаков ухмыляясь кивает на вцепившуюся в сумку руку. — Да и ствол мне отдай!

Севастьянова будто ударили под дых, воздух разом застрял на полпути к легким и широко раскрытый рот никак не может всосать порцию живительного кислорода. Вот как! Откуда же Чумаков мог узнать про заныканный в сумке пистолет? Неужели кто-то видел, да нет, не может быть! Севастьянов ошалело уставился в глаза сменщику, силясь в них прочитать ответ.

— Э, брат, ты чего? — в голосе Чумакова скользит удивленная неуверенность. — С тобой все нормально? Не заболел?

— Н-нет… — еле выдавливает Севастьянов для верности отрицательно мотая головой.

— Чего-то бледный ты какой-то, прямо лица на тебе нет… — раздумчиво тянет Чумаков. — Тяжело наряд дался?

Севастьянова хватило лишь на неопределенный кивок.

— Угу, угу, — согласился тут же с ним сменщик. — Вот и мне что-то в последнее время тяжко… Не мальчики все-таки уже… Годы, чтоб их… Так что, давай пистолет со значком, да пошли докладывать о смене.

Вот так-то, на воре и шапка горит, сменщик всего лишь напомнил про тот пистолет, что болтался в кобуре на поясе Севастьянова. Его по идее перед сменой следовало разрядить и вернуть на место в сейф, чтобы новый дежурный получил его уже оттуда, но это слишком долго и нудно. Потому сменяющийся офицер обычно просто отдавал заступающему свое оружие, делая соответствующую запись в книге выдачи оружия. Естественно при таком раскладе иногда случались анекдотические случаи когда замотавшийся к концу службы дежурный забывал о нехитрой процедуре, топал себе домой так и не сдав пистолета и потом вынужден был возвращаться обратно в комендатуру.

— А оружие, что смотреть не пойдем? — слабо удивился Севастьянов.

— Чего я оружия что ли не видел, брат? — проворчал в ответ Чумаков. — Или там поменялось что?

— Да нет, не поменялось…

— Ну и хрена тогда туда ходить? Давай ствол со значком и пошли!

Доклад коменданту не занял много времени и уже через несколько минут, все еще заторможенный, будто лунатик, Севастьянов вышел за противно лязгнувшие в спину железные ворота комендатуры. Через плечо офицера была небрежно переброшена спортивная сумка, на дне которой мирно дремал, ожидая своего часа, пистолет ПМ с полностью заряженным магазином. Восемь смертей масляно поблескивая латунью замерли в полной готовности в удобной ребристой рукояти боевого оружия. Восемь патронов — восемь человеческих жизней… Впрочем, Севастьянову не нужно было так много, он хотел взять только три. Три, которые станут искуплением одной, оборвавшейся в небе чужой страны, еще недавно бывшей одной из республик Великой Империи.

Операция «Месть». Номер первый