Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

– К тому же она – доктор исторических наук. Расскажу о другом – почти идентичном – случае. Правда, с иным финалом. В дни чемпионата мира-1982 наши соотечественники из эмигрантов подарили всем участникам советской делегации сборник стихов Высоцкого «Нерв». В связи с этим у многих из нас, естественно, возник вопрос: а не конфискуют ли у нас книжку на таможне в Москве?

Поскольку замом руководителя делегации с нами, как нередко бывало, приехал Валерий Балясников (в эпоху Яшина вратарь № 2 столичного «Динамо», затем стоял и в основе, а после ухода из футбола работал во 2-м Главном управлении КГБ, где в звании полковника возглавлял отделение отдела, который занимался подбором и оформлением офицеров КГБ для зарубежных поездок в составе советских делегаций, в том числе спортивных. – Прим. Г.К.), обратились к нему за советом. Он успокоил: «Высоцкого провезем». И действительно: все прошло без сучка и задоринки.

– В предыдущих главах вы рассказывали, как дюжина главных тренеров сборной вела себя по отношению к врачу команды. А Колосков, будучи начальником, разбирался в специфике вашей работы, мешал или помогал?

– Главное – понимал, какие требования предъявлять медслужбе, работающей на результат в данном виде спорта. В годы учебы Вячеслав Иванович, разумеется, изучил курс дисциплин (физиология, биохимия…), расширивших кругозор руководителя.

– До того как возглавить футбольное хозяйство огромной страны, он курировал другой вид большого спорта – хоккей.

– Безусловно, Колосков досконально разбирается в учебно-тренировочном процессе. Он великолепно различал методы работы, например, Лобановского и Бескова. Что касается спортивной медицины, Вячеслав Иванович в 1970-е сотрудничал с нашим признанным «патриархом» в этой области Олегом Марковичем Белаковским. А я работал не только врачом сборной, но и возглавлял медицинский комитет Управления футбола. То есть по долгу службы часто проводил с коллегами семинары и совещания, выезжал в клубы… Когда заходил к Колоскову, чтобы получить визу на командировку, например, в Киев или Тбилиси, он, хорошо понимая ее целесообразность, подписывал бумагу без расспросов.

При нем в Управлении утвердилась традиция: по понедельникам проходили утренние «пятиминутки» с участием руководителей направлений. Они докладывали о текущих проблемах, а он их всегда информировал о последних заседаниях исполкомов ФИФА и УЕФА. Почти при каждом обсуждении Колосков находил нужным, повернувшись в мою сторону, спросить: «У вас есть дополнения или желание выступить?»

Когда мы готовились к очередному чемпионату Европы или мира, я обязательно докладывал ему о готовности нашего департамента. С гордостью отмечу: не могу припомнить, чтобы хоть раз, по-деловому вникая в содержание моих отчетов, Вячеслав Иванович сказал: «Нет, это не годится».

Если были на то основания, Колосков не скупился на доброе слово. А как это важно, получить одобрение от руководителя, видя в этом знаке внимания признание авторитета, заработанного годами напряженного труда. Тогда, согласитесь, вырастают крылья за спиной. И, наоборот, как же тяжело и обидно, когда на тебя цыкают и орут. Особенно когда совершенно не по делу.

– Неужели у вас случалось и такое?

– Да сколько раз! Вот, к примеру. Я уже трудился в «Локо», когда по объективным причинам затянулось лечение Евсеева и еще одного парня из дубля. По этому поводу созвали совещание у президента клуба Филатова (1992–2006), к которому я всегда относился с уважением. Однако в данном случае, не разобравшись в ситуации, Валерий Николаевич предъявил мне претензии. Все они, как говорится, были выстроены на песке. Так ему в явно искаженном виде доложили. Толком не вникнув в ситуацию, президент накричал на меня. Конечно, я был вынужден сказать:

– Вы знаете: неэтично повышать голос на человека, который гораздо старше вас!

Филатов относился к разряду тех людей, которые сначала орут, потом разбираются. А придя в себя, как ни в чем не бывало продолжают нормально общаться. После скандального совещания я приехал домой крайне расстроенный. Была бы в тот момент возможность перейти в иной клуб или на другую работу, расстался бы с «железнодорожниками» без колебаний.

Возвращаясь к Колоскову, на контрасте замечу: ни разу, подчеркиваю, ни разу не слышал, как Вячеслав Иванович не то, чтобы кричал, а даже немного повысил голос.