Чего стоит Париж?

– Спасите! Спасите! На помощь!!! – Прелестная Конфьянс де Пейрак мчалась по лесной дороге навстречу кортежу, отчаянно размахивая руками и взывая к милосердию судейских крючков. – Я благородная дама! Спасите, господа! Нас с камеристкой захватили разбойники Мано де Батца! Вон он. Вон! Хватайте его!

Огромные черные глаза девушки были распахнуты, иссиня-черные волосы развевались, алое платье приспустилось с плечика, позволяя верховым вдосталь наглядеться на нежный изгиб от плеча к груди. Должно быть, в этот миг все всадники кортежа на секунду пожалели, что не входят в шайку моего лейтенанта.

Наконец Лис оторвал взор от приоткрытых прелестей Конфьянс и с немалой досадой перевел его туда, куда указывала беглянка. Камеристка благородной дамы, разбитная Жозефина, едва прикрытая обрывками платья, валялась в истоптанной траве с юбкой, задранной на голову, и горланила таким дурным голосом, будто суетившийся рядом Мано только что лишил хозяйку «Шишки» невесть откуда взявшейся девственности.

– «Карабатц-Барабатц», – завывающим голосом промолвил Лис, глядя, как бравый гасконец, на ходу придерживая штаны, улепетывает в лес, без дороги проламываясь через подлесок. – «Хорошо бежит. Чувствуется богатый боевой опыт. Кстати, Капитан, девонька, как я понимаю, та самая, что вы из Сен-Поля поперли. А то тогда чьи ягодицы?»

– «Шевалье!» – возмутился я. – «Потрудитесь подбирать выражения! Эти люди рискуют ради нас жизнью. Женщина, о которой вы столь непочтительно отозвались, не имеет титула, на это поправимо. Зато Господь сверх всякой меры наградил ее верностью, умом и добротой».

– «Вальдар», – примирительно начал д'Орбиньяк. – «Ну что ты взъелся? Хорошие ягодицы! Просто отличные. Лично я бы поменял на них все головы моего конвоя плюс Паучиху целиком. О, орлы!» – Адъютант по особо тяжким продемонстрировал мне полтора десятка стражников, рискнувших пуститься вдогон Мано по кустам и буеракам. – «Безумные птицы! Как полетели, как полетели! Сколько там у тебя бойцов?»

– «Вероятно, не менее пяти десятков», – прикидывая в уме возможные потери личного состава во время смуты в Понтуазе, ответил я. – «Де Труавиль знает свое дело. У него пистольеры разбрестись не могли».

– «Вот и славно. Тогда можно устроиться поудобнее и ждать антракта. Капитан, если бы ты только знал, как я люблю мнить себя стратегом, видя бой со стороны! Это что-то!»

Стражи порядка, выделенные парижским прево для конвоирования высокопоставленного пленника, повинуясь приказу старшего из судебных приставов, скрылись в лесу. Сами же почтенные клерки Дворца правосудия, связанный Лис и пятеро всадников, оставленных в резерве, дожидались их возвращения, стоя на дороге и созерцая все еще всхлипывающую девушку.

– Не плачьте, сударыня! – любезным тоном обратился к Конфьянс один из камердинеров Фемиды. – Все уже позади, Разбойника обязательно схватят.

– Вы так думаете, мсье? – утирая рукой заплаканные глаза, проговорила Конфьянс своим певучим голоском.

– Уверен, мадемуазель!

– А я – нет. – Падчерица адмирала Колиньи кинула быстрый взгляд на приближающуюся Жози, уже поправившую, насколько это было возможно, остатки своего платья и даже набросившую на плечи серый дорожный плащ из английской шерсти.

– Но почему? – удивился старший пристав.

– В лесу ваших людей ожидает засада, – печально вздохнула прелестница. – Они обречены.

– Откуда вы знаете, сударыня? – насторожился судейский крючок.

– Я слышала план разбойников, мсье. Вначале они намеревались отсечь охрану, и, как сами видите, это им удалось. Потом. – Прекрасная дама проникновенно взглянула в глаза собеседника. – Потом, сказал Мано, вас можно будет брать голыми руками.

– Голыми руками? – гневно хмурясь, переспросил пристав.

– Не совсем! – вклинилась в разговор Жози, и из-под темного плаща блеснула чудными брешийскими стволами пара пистолей. – Не делайте глупостей, судари мои! – прикрикнула она на стражников, собравшихся было опустить пики. – Ибо клянусь ночным колпаком маршала Таванна, кормившим меня последние годы, если вдруг я промахнусь, они не промажут!

Увлеченный разворачивающимся на дороге спектаклем Лис, да и все остальные его спутники позабыли глядеть по сторонам. А зря! Кусты по обе стороны тракта зашевелились, и из них в полном молчании выступили две дюжины пистольеров, не спускающих пристальных взглядов со своих гарцующих в седлах мишеней.

– Господа! – тоном суровым, будто всю жизнь лишь тем и занималась, что водила в бой полки, скомандовала Жозефина. – Тихо, без паники и суеты, бросайте на землю оружие. Все оружие! По одному! И, прошу вас, не заставляйте меня убивать!

– Благодарю вас, мсье, – с нежной улыбкой обращаясь к своему давешнему собеседнику, произнесла Конфьянс. – За то, что вы не пожелали проливать кровь этих несчастных. Господь не забудет вашу доброту.

– «Вот это бабцы!» – восхитился Лис. – «Вот это выход из-за печки! Капитан, я в восхищении! Когда мне развяжут руки, я лично организую конную овацию и воспевание их в эпических балладах».

– «Только ты уж поосторожнее», – усмехнулся я. – «Кажется, Мано весьма ревнив».