Чего же ты хочешь?

Аквароне сказал собравшимся, что поскольку он в прошлый раз задолжал, то собрал всех, чтобы выплатить долг. Он хочет своим старым друзьям и синьоре Васильевой, которую тоже считает теперь своим другом, показать новую, а если кто попросит, то и старую музыку его сочинения. Он сел к роялю, и Лера услышала то, о чем Аквароне говорил ей в кафе. Его музыка поднимала со стульев, из кресел, с дивана. Она звала, вела, она порождала восторг в душе, желание делать важное, значительное, бросала людей друг к другу. И люди запели. Они пели песнь об объединении. о тесно сомкнутых плечах, о борьбе, о победе. Не петь эту песню было невозможно. Слова сами слетали с губ, хотя Лера их до этого и не знала.

Потом по обычаю все долго хлопали Аквароне по плечам, по спине, тискали в объятиях.

— Когда в Италии будет народная власть и кто-нибудь из нас станет главой чего-нибудь правительственного, мы тебе, Чезаре, — сказал Эммануэле громовым голосом, — такой дворец построим…

— Мы просто-напросто отдадим тебе Королевский дворец. Не надо и строить.

— Зачем мне тогда какой-то паршивый дворец, друзья, когда будет это! — отвечал Аквароне. — Когда будет народная власть, тогда в любую халупку придет свобода. Лишь бы это осуществилось.

За столом подвыпили, опять было шумно, как в прошлый раз, спорили, старались друг друга перекричать.

— Раньше мы таких столов почти не устраивали, — сказал Аквароне. — Австрийцы и немцы приучили нас к своим порядкам. Хочешь пригласить гостей, зови их в кафе или в ресторан, а там каждый за себя заплатит. Гостеприимно, вежливо, а главное — экономично. И мы, итальянцы, такими же жмотами под их влиянием сделались. Русские напомнили нам, что человек есть человек. Русское гостеприимство на весь мир известно. Я предлагаю поднять наши бокалы за представительницу замечательной страны — Советской России, за прелестную синьору Спада! Женщин очень интересовало, почему синьора Спада одна, где же синьор Спада. Пришлось приврать, что у них не совсем здоров ребенок и оставлять его с чужим человеком не захотелось, вот отец и сидит дома.

— О, это замечательно, когда отец любит своих детей. У нас, итальянцев, есть разные отцы. Но в большинстве своем…

— Они обожают не своих детей, а чужих теть! — крикнул кто-то слушавший разговор женщин.

— Это ерунда! Это французы не знают удержу в любовных делах.

— Правильно. А итальянцы — ангелочки.

— Пусть не ангелочки. Но нельзя о них судить по тем дурацким фильмам, которые сейчас выпускаются тысячами километров в год.

— А ты хочешь, может быть, только таких фильмов, которые одобряются папой? Чтобы вместо человеческого тела — мощи, а вместо вина — святая водичка?

— Не надо мощей. Но зачем же и коллективное хождение в публичный дом? Это всегда было делом сугубо индивидуальным.

— Мой чудило поперся на стриптиз. Я ему говорю: на черта ты тратишь такие деньги, чтобы поглазеть на чужое голое туловище. Пожалуйста, глазей дома бесплатно. Если тебе при этом нужны выкрутасы…

— Синьора Люона!.. — сказала хозяйка с укоризной. — Синьоре Спада, наверно, это не совсем приятно.

— Ах, извините, синьора Спада, — спохватилась синьора Люона. — Мы еще так мало знаем друг друга. Извините. Я буду осторожней.

Дома Лера спросила:

— Ты знаешь композитора Аквароне, Бенито? — Ей теперь доставляло какое-то злое удовольствие называть мужа полным именем; Бенито. В это она вкладывала особый смысл, видя перед собой образ человека, в честь которого был назван так первенец в семействе Спада.

— Чезаре? — ответил Спада. — Барабанщик. Музыка для барабанов и литавр. Бездарность.

— А я слышала его музыку, и она мне понравилась.

— У вас, у русских, дурной вкус. Вы народ не музыкальный. И вы не разбираетесь, где искусство, а где фокусы. У вас несколько лет назад чуть ли не на руках носили эту южноамериканскую ведьму, которая пела на все голоса. А это же цирковой номер, не более. От парижских уличных горлодеров вы в восторге.

— Кто — вы?

— Ну, вы, русские.

— Ты же знаешь, что это не так. Зачем ты клевещешь на всех. Тебе же известно, кто бегал слушать эту, как ты говоришь, ведьму и кто визжал от восторга на концертах тех безголосых французов. У нас…

— Ах, сейчас пойдут ссылки на Чайковского, Римского-Корсакова и Бородина, которых якобы обожают твои соотечественники. Слышали. Старо.

— А бывало, ты сидел рядом со мной на концертах этого Чайковского и…

— Мало ли что бывало. Жизнь идет вперед, дорогая.

— Далеко же она у нас ушла, Бенито. Очень далеко.

15