Чейзер. Крутой вираж

Она подняла голову, открыла глаза и уставилась на его протянутую руку.

– Возьми это.

– Что… Что это?

В пальцах Дрейка был зажат белый матовый прямоугольник – тонкая, похожая на аккумулятор для телефона пластина.

Она спешно и неуклюже поднялась с коленей – грязная, заплаканная, жалкая, все еще шатающаяся от страха. Ей нужно что-то взять? Зачем?

Дрейк смотрел прямо в глаза, на его лице не было никаких эмоций.

– Передашь это другому мне. Там. Чтобы я исправил ошибку в Порталах.

«Он… – ее мысли путались, – он пришел не забрать ее, он пришел передать самому себе послание? Так я иду… домой? Он отпускает меня?»

– Домой? Я могу идти домой? – она протянула руку и, не касаясь пальцев Начальника, взяла прямоугольник, всхлипнула. – И вы…

Хотела сказать «не помешаете мне?» – но Дрейк вдруг начал растворяться в воздухе. Таять прямо на глазах, мерцать, меркнуть.

– Дрейк? Это всё? Просто передать?

– За тобой идет Мак, – послышалось уже не от человека – от мутноватого облака. – Но он не успеет.

И Творец Уровней исчез.

Несколько секунд ошарашенная и почти сломленная шквалом недавних переживаний Лайза смотрела на то место, где он только что стоял, затем резко развернулась и потянула на себя дверь.

Ей пора, совсем пора – нет времени ждать.

Уже в будке, сидя на стуле, она долго смотрела на темный экран. Единственная лампочка под потолком, белые в разводах стены – их давно не красили, – мокрый от ее кроссовок пол, брошенный под ноги дождевик. Здесь никто не предлагал ей посмотреть фото городов, не расписывал их достоинств, не пытался познакомить с инфраструктурой.

Рабочий Портал, системный. Не для простых смертных – для представителей Комиссии.

– Принять команду, – произнесла хрипло.

Экран ожил, засветился.

– Принять команду, – повторил электронный голос, на этот раз мужской. – Система загружена и готова к использованию.

Пальцы дрожали, и словно дрожало все внутри.

– Конечная точка – временной отрезок: год двести семнадцать, месяц: июль; число: двадцать седьмое.

– Двадцать седьмое к исполнению принято.

«Какой сговорчивый, когда знаешь, что говорить». Лайза улыбнулась одними губами, но при этом осталась серьезной и предельно напряженной. Ей придется очень многое настроить – назвать, задать, совместить, – и ничего, абсолютно ничего нельзя упустить.

– Координаты десяти контрольных точек.

На экране высветилось: «Х01-Х10».

Все точно так, как говорил информатор.

– Точка первая. Временной отрезок С1-СА, город: Нордейл, улица: Карлетон-Драйв…

И она принялась диктовать.

Восемь длинных, восемь бесконечных минут жизни Лайза называла вызубренные наизусть команды: отрезок такой-то, город такой-то, событие такое-то. Она выстраивала не только конечную точку назначения, но и все то, что предшествовало двадцать седьмому июля двести семнадцатого года, – она кропотливо и тщательно писала заново собственную историю. Их с Маком историю. Ставила отметки на карте прошлого, смещала искривленную версию событий, восстанавливала хронологию и шаг за шагом, слово за словом, диктовала ее Порталу.

«Риски велики», – говорил Дрейк.

Да они были не просто велики – они были колоссальны. Там, в Нордейле, ступив в такую же будку, она могла попасть куда угодно, не просто в прошлое или будущее, – она могла выпасть из мира Уровней без памяти о прошлой жизни.

Риски…

Раньше было холодно, теперь стало жарко. Потела спина, потели ладони, скользила в пальцах белая, похожая на телефонный аккумулятор пластина.

– Десятая точка вписана во временну́ю кривую, – сообщил голос.

– Принять.

– Точка принята.

Они общались о чем-то страшном – она и эта будка, – о чем-то столь глобальном, что от напряжения сводило разум. Одна ошибка, одна ошибка – и всё…

– Дополнительная команда: сохранить при переходе зажатые в руках предметы.

– Сохранить. Принято.

– Запустить. Кривую. В исполнение.

Приказала и словно бы заиндевела изнутри.

Всё. Она сделала всё что смогла. Всё, что помнила, всё, что умела.

В одной ладони – белый прямоугольник-послание, в другой – брошка Мака, его прощальный подарок. Пусть останется как память там, куда она выйдет.

Где бы она ни вышла.

Тихо, но ощутимо загудели стены; бледная как лист бумаги Лайза закрыла глаза.

Финал. Возвращение

Наверное, она казалась им – потонувшим в теплом свете солнечного дня жителям Нордейла – не просто странной – сумасшедшей. Когда застыла посреди дороги, осматривая свой белый брючный костюм, ощупывая его, когда дрожащими руками крепила к лацкану пиджака сапфировую брошку. Когда подходила то к одному, то к другому человеку и спрашивала о том, какой сегодня день. А год? Год какой?

Они шарахались от этой темноволосой девчонки с опухшим от слез лицом, как от прокаженной, спешили обойти по широкому радиусу, не единожды оборачивались вслед, качали головами.