Чехия. Инструкция по эксплуатации

В стереотипах интересным и существенным является не их низкий уровень, но конкретная польза. Если бы они не были бальзамом на раны племени, то наверняка были бы отвергнуты.

Так что нет ничего удивительно, что они действуют и в позитивной версии. Они выстраивают дистанцию, и в этом их главное задание. Дистанция не меняется, она лишь носит другие одежды. Но достаточно только осмелиться и над будкой суфлера вылететь прямо в зрительный зал, чтобы покинуть сцену, на которой играют наши патриотические пьесы, а там на минуточку присесть среди публики. С такого положения все те инсценировки выглядят уже иначе, а в антракте в буфете о них можно с удовольствием посплетничать.

И посмеяться над ними.

ШВЕЙК

Если стереотипно резюмировать: чех видит в немце мыслителя на тему абсолюта, который спотыкается и падает на проблемах релятивных; немец же в чехе: релятивиста, у которого дело протекает сквозь пальцы. Швейк против Фауста? В сумме, каждая из сторон считает, что вторая сторона вызвала какой-то сбой. Потому, не забывая о собственных советах, поначалу я займусь нами и — другим пражанином.

Что случилось? Так вы не знаете, что тот увлеченный доктор, который желал все знать, поначалу звался Штястны (Št'astny)? И что на латынь это имя можно перевести как Фаустус. Что проживал он в Праге — здесь у него имелся и до нынешнего времени существующий, так называемый "Дом Фауста" — и что в мир он отправился именно от нас?

Некоторые наши усердные патриоты желали его национализировать, тем более, после того, как Гёте обеспечил ему мировую славу. У легенды имелись и чешские варианты. Это были самые различные тексты для кукольных театров, подобные немецким, и ярмарочные песни, которые до сих пор восхищают своим народным чешским языком. Но наверняка, какой-нибудь чешский Фауст, если он существовал на самом деле, должен был являться художником и артистом жизни — то есть, попросту, прототипом Швейка.

Наверняка был он немножко мошенником, плутом и родившимся в рубашке. Когда эта легенда зарождалась, в Праге подобных типов было огромное количество. У меня сложилось впечатление, что он вовсе не желал заключать договора с дьяволом, а только лишь — по здешнему обычаю — слишком легко рассматривал вездесущесть Господа Бога. И это могло воистину сделать его чешским характером. Вот только разве этого достаточно для конфискации? В конце концов, сегодня никто ничего подобного не пробует. У нас достаточно хлопот со Швейком.

Этот par excellence (преимущественно — фр.) чешский персонаж, некий Дон Кихот чешскости, иногда нас развлекает, но потом раздражает. Фамилия, которая частенько используется в качестве синонима для наименования нашего рода, вне всяких сомнений, не чешская. Швейк — это попросту Швайг (Schwaig) искаженное название местности где-нибудь в Нижней Баварии. Schwaig, Schweik или Швейк наверняка был бродячим ремесленником, который осел где-то в наших краях. Почему, вот этого никто не знает. Но до сей поры я как-то не слышал, чтобы баварцы желали его забрать к себе назад — в рамках права на наличие родины. Так что он наш, и мы его не отдадим! Хотя у нас с ним масса хлопот. В конце концов, мелочи не хватило, мы его чуть не застрелили:

Всем военным чехословацкой революционной армии со всей решительностью приказываю

арестовать этого человека, не обращая внимания на то, где он находится, и под стражей

доставить в полевой суд.

Именно такой вот приказ в 1919 году получил Чехословацкий Легион, армия добровольцев, которая сама получила подобный Befehl (приказ — нем.) австрийского командования. Все солдаты этой довольно-таки серьезной вооруженной силы в России в глазах Вены были дезертирами. В том числе — и некий Ярослав Гашек, не слишком-то любимый шутник из пражской богемы, в будущем — будущий автор "Судеб доброго солдата Швейка"[6].

Тысячи его коллег повернулись к австро-венгерскому императору спиной. Они попросту сдались во время Первой Мировой войны, в основном, на территории Галиции. То есть, на тогдашней границе с Россией или чуточку за ней. Некоторые с оружием в руках перешли на сторону неприятеля. Большая часть из них впоследствии записалась под национальные штандарты — таковые нашлись у царя, у либералов и большевиков.

Когда полевая жандармерия разыскивала Гашека, тот пребывал в группе молодых людей, которые войну уже закончили и никакой иной вести не собирались. Даже ради святого дела Народа. Потому Гашек притворился, будто бы ему известно другое, более священное дело. Тогда в России имелось множество алтарей, на которых можно было принести себя в жертву. В особенной степени искушал Рай Пролетариата. Только лично я не подозреваю Гашека в том, что он был им серьезно заинтересован. Просто, он обнаружил свободную щелку. Ибо, в конце концов, кому была бы охота ходить на собственную казнь?