Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

После обеда прямо с завода Рене отправляется на перекресток — подцепить попутку до Трстеной. Ван Стипхоут, узнав, куда Рене держит путь, решает ехать вместе с ним. Перед Рене останавливается грузовик, груженный щебенкой. В кабине нет места, но, если они, дескать, хотят, пускай лезут на щебенку. Ван Стипхоут отказывается от такой чести, а Рене, не желая обидеть шофера, вскарабкивается и отправляется в путь один. Что ж, когда «голосуют» на пару, случается и разделиться. Машина трогает, едва Рене успевает объяснить Ван Стипхоуту, где найти его в Трстеной.

В коридорах бывшего райисполкома царит унылая атмосфера, какая бывает по обыкновению там, где все уже в прошлом. Что в этом здании будет — еще неизвестно, но известно, что было и чего уже нет. По коридорам шныряют уборщицы — тут есть что убирать, поминутно из кабинетов выкосят полные корзины старых бумаг. В кабинетах бывшего райисполкома сидят бывшие районные служащие и бросают в корзины бывшие ценные деловые бумаги.

Рене находит канцелярию, где обретается Рахот.

Рахот: — Приехал? Ну давай, давай!

Приезду Рене бывший деятель явно радуется — радуется потому, верно, что есть еще какая-то возможность поруководить напоследок, думает Рене.

Рахот: — Ну давай! Поди сюда!

Рахот усаживает Рене в кабинете с изодранными коврами и обшарпанной мебелью. Какая-то принципиальная неприютность царит в этих комнатах, размышляет Рене, да и их редакция в этом смысле не лучше. На стенах натуралистические картины. Репродукцию картины какой-то забастовки не отличишь от фотографии. Рене сидит в полуразвалившемся кресле, Рахот вышел в соседнюю комнату, но тут же возвращается, неся под мышкой коробку.

Рахот: — Вот погляди, это то, что тебе надо! Погляди, сколько тут всякого добра пропадает! Погляди-ка!

Рахот открывает коробку — и действительно, в ней полно фотографий. Рахот восторженно высыпает их на стол и поочередно, одну за другой берет в руки.

— Вот смотри, — восклицает он над фотографией мужчины на фоне лошадей, — Председатель ЕСК! Хочешь?

Рене: — Нет. Пока не надо. Может, когда и пригодится… Теперь хорошо бы что-нибудь к Восстанию.

— А если пригодится — бери, — говорит Рахот и сует Рене фотографию мужчины на фоне лошадей. — Автомобильная катастрофа, смотри, хочешь?

Рене: — Нет, спасибо. Нету ли тут у вас какого-нибудь памятника или чего-то в этом роде?

Рахот: — Чего-нибудь да найдется. Первое мая.

Рене: — Этого года?

Рахот: — Прошлого. Глянь, аллегорическая колесница.

Они перебирают фотографию за фотографией, но ни на одной нет того, что нужно Рене. Он берет еще одну-две впрок, и все. Разочарован, но виду не подает.

Рахот: — Ну как? Помог тебе?

Рене: — Помогли, спасибо.

Рахот: — Вот видишь! Приходи еще как-нибудь. Где-то тут должна быть еще одна коробка, только не знаю где. Приезжай, найдем.

Рене: — Если что-нибудь понадобится, обязательно приеду.

Рахот: — Добро! Говорил же тебе, что найдем обязательно. Запросто приезжай.

Рене выходит из бывшего райисполкома, собираясь у подъезда подождать Ван Стипхоута, но в этом нужды нет: Ван Стипхоут тут как тут.

Ван Стипхоут: — Порядок, царь? Раздобыл памятник?

Рене: — Черта с два.

Ван Стипхоут: — Тогда пошли в гостиницу «Рогач», выпьем по этому случаю! — Ван Стипхоут хорошо одет, пожалуй, даже торжественно. Только теперь Рене понимает, почему прозаик отказался ехать на щебенке.

А в «Рогаче» Рене, к изумлению своему, видит Рахота, сидящего за столиком еще с двумя мужчинами.

Неужто наловчился быть на двух заседаниях разом, или как? Скорый на ногу человек. Рахот тоже замечает Рене.

— Ты еще здесь? Ну давай присаживайся! И ты садись, психолог!

Рахот, несомненно хорошо знающий обоих, представляет их:

— Товарищ Рене, редактор из Нижней! А это психолог. А это коллеги, товарищи по работе! Ну, что будете пить?

Рене предоставляет Ван Стипхоуту сделать выбор первому, полагая, что тот выберет для себя водку и пиво, а тогда уж и он, Рене, выберет водку и пиво, но его друг, выбирает нечто совершенно иное:

— Давай памятник, товарищ Рахот!

— Мы уже искали, — опережает ответ Рахота Рене, поскольку натиск Ван Стипхоута кажется ему неуместным: получается, будто он, Рене, нажаловался. — Ничего не нашли.

— Что ж, поищем еще и найдем, — говорит товарищ Рахот, и Рене полагает, что на этом поставлена точка. Ан нет!

— Давай памятник, товарищ Рахот! — говорит Ван Стипхоут снова и вытаращивает на товарища Рахота глаза — как бы гипнотизирует его.

Загипнотизированный Рахот все еще пытается отвертеться.

— Где я тебе его возьму?

Ван Стипхоут: — Давай памятник, товарищ Рахот, давай, давай, давай!

И вдруг лед трогается — Рене даже не удивляется… Ван Стипхоут уже не раз демонстрировал нечто подобное. А товарищу Рахоту натиск Ван Стипхоута явно по душе — он ведь и сам не прочь устраивать подобные натиски, черт побери, разве один сельхозкооператив организовал он таким же макаром? Товарищ Рахот обращается к коллеге-работнику по правую руку:

— Товарищ редактор ищет какой-нибудь памятник, у тебя ничего эдакого не найдется?

Коллега-работник по правую руку — активист ГНК[35].

— Какой памятник? — спрашивает он.