Чехов и Лика Мизинова

Ночь тиха, в небесном поле
Светит Веспер золотой.
Старый дож плывет в гондоле
С догарессой молодой…

Как бы оправдываясь за дерзость, Майков сделал примечание: «Эти четыре строчки найдены в бумагах Пушкина как начало чего-то. Да простит мне тень великого поэта попытку угадать: что же было дальше?»

«Сметь прикоснуться к великому!» – тихо ужаснулся августейший поэт К. Р.

* * *

Константин Романов не знал, что нечто подобное о «прикосновении к великому» было сказано в пору, когда он еще не родился. В Одессе доживал свой век брат Пушкина – Лев Сергеевич. Однажды в старом словаре он обнаружил листок бумаги со знакомым почерком. То была черновая запись неизвестного стиха Пушкина. Архивисты описали находку так: листок 174 x 114 мм плотной, белой бумаги без водяных знаков, правый и нижний края являются фабричными краями листа обрезной бумаги, по верхнему краю листок отрезан от большого листа. Пушкиноведы добавили: отсутствие нумерации красными чернилами, делавшейся жандармами на рукописях поэта после его смерти, подтверждает, что автограф никому не попадался на глаза. Глаза же Льва Сергеевича были так слабы, что он бросился на улицу и привел к себе молодых людей – чиновника Б. Маркевича, впоследствии романиста, и поэта Н. Щербину.

– Нашел оригинал брата, – волновался Лев Сергеевич, – четыре стиха разобрал – прелесть, а дальше перемарано очень, не поможете ли, господа?

«Автограф великого! Позвольте прикоснуться благоговейными устами!» – тогда-то, в 1850 году, и сказал эти слова поэт Щербина. А Лев Сергеевич, тронутый восторгом молодого человека, поцеловал его в голову.

Но восторг литераторов не помог ему, хотя обещалось здесь новое пушкинское сокровище. Побились втроем с полчаса и отступились. Так вспоминал всю эту историю Маркевич.

А у листка с таинственными стихами сложилась странная судьба. Лев Сергеевич показал автограф литератору-библиографу М. Лонгвинову, который опубликовал «бесподобное четверостишие» так:

Ночь светла, в небесном поле
Ходит Веспер золотой.
Старый дож плывет в гондоле
С догарессой молодой.

Остальные строки остались неразобранными.

* * *

Умирает Лев Сергеевич. Его жена отсылает в журнал «Библиографические записки» тридцать четыре письма Пушкина. Среди них автограф найденных стихов. И снова пытаются разобрать написанное Пушкиным: в печати появляются пять строк, но в ином порядке звучания:

В голубом эфира поле
Блещет месяц золотой.
Старый дож плывет в гондоле
С догарессой молодой.
Догорала молодая…

В приписке к стихам и в этот раз все то же сожаление: «Затем еще около 10 стихов совсем нельзя прочитать». Оставив в печати след только «бесподобного четверостишия», «Старый дож» сгинул на 100 лет, унося в небытие нерасшифрованную вторую часть стихов.

* * *

«Старого дожа» нашла студентка Историко-архивного института Оксана Богданова. Драгоценный листок хранился в альбоме автографов из собрания редактора «Библиографических записок» М. Полуденского. На обороте полоски, на которой держался автограф, было написано просто «А. С. Пушкин». Последнее исследование, как плод всех предыдущих усилий, относится к новейшему времени, к 1993 году, пусть его полностью и прочтет читатель:

Ночь тиха, в небесном поле
Светит Веспер золотой —
Старый дож плывет в гондоле
С догарессой молодой.
Ночь полна дыханьем лавра,
Дремлют флаги бучентавра.
Море темное молчит…

* * *

Нет, невозможно согласиться с Владиславом Ходасевичем, что многие пушкинские образы все меньше будут говорить поэтам, ибо неясно им виден мир, из которого почерпнуты эти образы.

Сила притяжения по-прежнему велика. Пушкинский стих делает «недвижное птоломеево небо расширенной поэтической вселенной…»