Чехов. книга 9. Старое зеркало

— А что с ним не так? Вроде мы уже однажды с вами решили, что слуга не держит меня в заложниках. Да и внешность его претерпела значительные изменения. Или он вас все еще смущает?

— Нет, что вы! — управляющий вынул из кармана пиджака белый платок и утер выступившую на лбу испарину. — Простите мне мою назойливость. Быть может, я напрасно беспокоюсь...

Мне пришлось ждать, пока он нальет себе стакан воды из графина и сделает несколько жадных глотков.

— Полагаю, что вы доверяете, своему помощнику, — продолжил он и поставил стакан на стол. — Вы ведь настояли, чтобы я выдал ему золотую книжку наряду с зеленой...

— Не настоял, — весомо заметил я, — а предположил, что это было бы достойной компенсацией за не самое уместное поведение ваших сотрудников.

— Да, вы правы! Я просто иначе выразился.

— Так о чем идет речь? — перешёл я к сути.

— Я должен вас предупредить, ваша светлость, что ваш помощник является сюда довольно часто. Он привозит деньги, а также некоторые ценности, которые помещает в сейф.

— Разве это запрещено? — искренне удивился я.

— Он вкладывает их не в семейную ячейку... — понизил голос управляющий. — И я полагаю, что таким образом он обкрадывает вас.

Я потер подбородок:

— Вы следили за ним? Контролировали, в какую ячейку он убирает предметы? И вы уверены, что предметы ценные?

— Как только вы вошли в банк — я дал указание охране изолировать Питерского и вызвать жандармов.

— Зачем? — выдохнул я.

— Чтобы вскрыть ячейки, в которые ваш слуга помещал вклады. Таким образом, вы сможете увидеть, что там лежит и выдвинуть обвинения...

— Достаточно! — я поднял открытую ладонь, призывая его замолчать. — Вы сказали больше, чем следовало... И я хочу попросить вас об одном одолжении.

— Что угодно, ваша светлость.

— Избавьте меня от вашей заботы! — я резко встал с кресла. — Вы позволили себе лишнее, вновь обвинив моего помощника в преступлении! Вы нарушили банковскую тайну, отчего-то решили вызвать жандармов... Ничему вы, бес вас раздери, не учитесь!

— Простите, но я проявил благоразумие и предусмотрительность...

— В том, что следили за своим клиентом? Надеюсь, вы не вскрывали ячейки, куда он помещал ценности?

— Нет. Я бы не стал делать этого без вас...

В этот момент из-за двери послышался шум. У меня похолодело в груди. Управляющий побледнел, а я быстро направился к порогу, бросив на ходу:

— Если ваши дуболомы навредили Фоме, то я вас на каторгу сошлю...

Но в холле банка творилось совсем не то, о чем я беспокоился. Там не было огромного кота — Питерский раскидал дружинников и теперь стоял спиной ко мне, расставив руки в стороны.

— Только дернитесь! — сурово говорил он. — Это в прошлый раз я вам морды не набил, потому что стеснялся. А сейчас не посмотрю, что кости у вас слабые!

Снаружи послышался топот, и с улицы ввалилось несколько жандармов с ледяными дубинками наперевес. Перед ними возник огненный лев с раскрытой пастью, усеянной острыми зубами.

— Всем стоять! — рявкнул я и прямо из пола вырвались сразу несколько пней тотемов. За моей спиной появились Леший, Митрич и Минин, а под потолок взвилась донельзя довольная Баньши. Раздался сдавленный вздох и звук падения бесчувственного тела на пол — иногда при виде Баньши такое случалось. Жандармы смешались, не ожидая подобного представления.

— Если мы пострадаем, то я натравлю на вас всех призраков Петрограда, — холодно пообещал я.

— Вашество, они напали! Я не стал терпеть такого! — виновато пробасил Фома.

— Павел Филиппович, — проблеял управляющий и принялся обмахиваться платком. — Произошло недоразумение...

— Разрешите его немедля, — процедил я, недоумевая, как сумел призвать такую мощную поддержку всего одним щелчком пальцев. — Мы подождем в вашем кабинете.

— Как скажете...

— Подождем извинений. И они должны быть достаточно убедительными.

— Вашество, вы бы убрали эту дамочку, — попросил Питерский, указывая на Баньши. — Она тоже призрак, я понимаю... Но все же она не кажется мне доброй.

Бледная девица удивленно воззрилась на Фому, не понимая, почему он не боится ее.

Я убрал тотемы, и миньоны ушли в межмирье.

— А мне рубашку порвали, и чай пролили на пиджак, — сообщил помощник, когда мы вошли в кабинет. — Вот чего им неймется? Я же и стригусь и одет хорошо... У вас будут неприятности из-за того, что я там натворил?

— Все в порядке, — успокоил его я. — Твоей вины нет. Управляющий обеспокоился, что ты обкрадывал меня.

— Ох и дурной он, как я погляжу... — покачал головой Фома.

— С одной стороны, я понимаю, отчего он так решил. Но с другой — ему следовало сначала поговорить со мной, а уж потом натравливать на тебя дружинников и вызывать стражей порядка.

— Значит, мне не показалось, что эти громилы меня побить хотели, — с облегчением произнес помощник. — А чего плохого, что я что-то сюда приносил? Разве это запрещено?

— На самом деле нет, — честно признал я. — Хотя, кое-кто может предположить, что таким образом мы отмываем средства.

— Чего там мыть? Все чистое вроде, — не понял Фома и пригладил растрепавшиеся во время потасовки волосы.

Я покачал головой: