Чекист

Ясенев-Перекуров, в свою очередь, положил на стол своего начальника томик работ Ленина и развернул его на странице, где была фраза про золотой унитаз.

— Так что вот, назло мировой буржуазии, последовал совету вождя угнетённого пролетариата, товарищ губкомиссар, — откашлявшись, сказал он. — Чтобы трудящиеся массы могли выразить своё презрение к символу, значит, капитализма.

Исай Борисович изучил подчёркнутый текст, затем прочитал всю статью вождя пролетариата целиком, поднял глаза на своего подчинённого, и старшему уполномоченному показалось, что во взгляде председателя ГубЧеКа выразилось нешуточное уважение.

— Я, собственно, вызвал вас, товарищ Ясенев, чтобы поговорить насчёт изменения формы документации по сбору революционного налога, — сказал он, возвращая на место брошюру.

Глава 8 Новое назначение

Золотой унитаз значительно повысил статус старшего уполномоченного среди его коллег — как было и в прежнем мире Перекурова. Почти все сотрудники управления под тем или иным предлогом напрашивались к нему в гости, а затем, ссылаясь на естественную потребность, занимали туалет и по полчаса высиживали на золотом унитазе. Непосредственный подчинённый Ясенева, стажёр ЧеКа Ахмед Кирбазаев попроситься посидеть на золотом унитазе не рискнул, но по всему было видно, что авторитет начальника вознёсся в его глазах на небывалую высоту.

Однако бенефис Ясенева-Перекурова был недолгим.

Через неделю после разговора с комиссаром на столе у старшего уполномоченного ГубЧеКа зазвонил служебный телефон и Исай Борисович пригласил его зайти. На вопрос надо ли взять с собой новую документацию по сбору революционного налога, начальник ответил отрицательно, и старший уполномоченный, ощущая некоторую обеспокоенность, отправился по вызову.

В знакомом кабинете Ясенев увидел председателя ГубЧека, восседавшего на обычном месте, рядом с ним его советника Якова Фейгисона и начальника наградного отдела Петра Крысина. На стульях у стены сидели ещё несколько чекистов.

Исай Борисович, поднявшись с кресла, долго тряс Ясеневу руку, после чего объявил, что его, как особо отличившегося по работе, направляют в распоряжение центрального аппарата ЧеКа, в Москву. Затем начальник наградного отдела Крысин, тоже пожав Ясеневу руку, вручил ему орден Красного Знамени, а советник Фейгисон ласково ему улыбнулся.

Известие о переводе в столицу обрадовало полковника, но ему стало жаль истраченного на покрытие унитаза золота. Придётся соскребать, но как это делать? — размышлял Перекуров, машинально отвечая на рукопожатия и поздравления сослуживцев.

Когда церемонии закончились, бывший начальник сказал ему с доброй улыбкой:

— Ключи от служебной квартиры не забудьте сдать в наш хозяйственный отдел, товарищ Ясенев. Пусть другие революционеры тоже посидят, назло мировой буржуазии, на вашем золотом унитазе.

Выслушав это, Перекуров, хотя и не дрогнул лицом, но ясно осознал, что с Исай Борисовичем ему тягаться пока рано. Впрочем, и в прошлом мире доцент кафедры истории КПСС, парторг института Лев Моисеевич Фельдцерман регулярно его обходил по жизни. Когда Фёдор Перекуров только получил свои капитанские погоны, тот уже имел миллион — и не деревянных, а самых натуральных, хоть и диковинных ещё для многих тогда баксов. Когда Перекуров отпраздновал звание майора, его бывший преподаватель купил квартиру с видом на Темзу в Лондоне. Однако судьба была вовсе не так прямолинейна — через пару лет Лев Моисеевич отправился валить лес в места не столь отдалённые Сибири, зато его прежний студент, ставший подполковником, освоил золотую жилу борьбы с наркоторговлей. Здесь тоже дела ещё могут повернуться по-разному, подумал про себя обозлённый Перекуров. Вслух же он попросил:

— Товарищ комиссар, я бы хотел взять с собой на новое место службы стажёра Ахмеда Кирбазаева.

На физиономии председателя ГубЧеКа отразилось лёгкое сомнение. Очень уж пришёлся ему по душе расторопный молодой кавказец. Таких перспективных кадров Фельдцерман не видывал давно. Однако вспомнив своего знакомого, несколько раз просившего за родича, которого теперь можно было бы пристроить на освободившуюся ставку, Исай Борисович посветлел лицом и благосклонно кивнул.

— Да пожалуйста. Впишем в предписание и его тоже.

* * *

— Не всё тебе будет масленица, троцкист, — раздосадованно пробурчал Перекуров, вернувшись домой. Он собрал вещи, не забыв и золотой ёршик для унитаза, одни упаковал в чемодан, другие кинул в походную сумку.

Затем бывший старший уполномоченный немного передохнул, почаёвничал, поразмышлял и направился в общий отдел ЧеКа, располагавшийся через два квартала от его дома. Начальнику хозяйственной части он оставил ключи, а у Розочки Блюм, секретарши канцелярии, за малый прайс приобрёл протоколы партийного собрания с приветствиями от революционных масс товарищу Троцкому. На первом месте среди подписей красовался размашистый автограф Исай Борисовича Фельдцермана.