Чекисты

— Убийство Володарского организовано правыми эсерами по указанию иностранной агентуры. Враги рабочей революции перешли к контрреволюционному террору — убийству из-за угла, но мы заявляем коротко и ясно, что ответим на это беспощадными карательными мерами!..

Урицкий со свойственной ему энергией, решительностью и работоспособностью выполняет наказ рабочих депутатов — ответить врагам революции их же оружием.

По его указанию Петроградская ЧК взяла на учет всех бывших белых офицеров. Были проведены аресты офицеров, скрывающихся от регистрации.

Однако в Петросовете нашлись люди, которым были не по душе решительные действия Урицкого. Левые эсеры, готовясь к контрреволюционному мятежу, пытались через комиссариат юстиции, где на руководящих постах были их лидеры, распустить Петроградскую ЧК или по крайней мере отстранить Урицкого от руководства карательными органами Петроградской коммуны. Это им частично удалось. Комиссариат внутренних дел был передан левому эсеру Прошьяну.

Ф. Э. Дзержинский решительно воспротивился попыткам распустить Петроградскую ЧК. В адрес Петроградского Совета он направил письмо следующего содержания:

«В газетах имеются сведения, что Комиссариат юстиции пытается распустить Чрезвычайную комиссию Урицкого. Всероссийская Чрезвычайная Комиссия считает, что в настоящий, наиболее обостренный момент распускать таковой орган ни в коем случае не допустимо, напротив, Всероссийская конференция чрезвычайных комиссий по заслушивании докладов с мест о политическом состоянии страны, пришла к твердому решению о необходимости укрепления этих органов при условии централизации и согласованной их работы, О вышеупомянутом Комиссия ВЧК просит сообщить товарищу Урицкому».

Нет, не удалось левым эсерам нейтрализовать грозного комиссара Урицкого. Робеспьер Петроградской коммуны, как его тогда называли друзья, остался на страже революционного порядка в Петрограде. И когда вслед за вспыхнувшим в Москве 6 июля левоэсеровским мятежом в Петрограде была предпринята попытка захватить власть, отряды чекистов блокировали штаб левых эсеров в бывшем Пажеском корпусе. На предложение сдаться эсеры ответили пулеметным огнем. Однако после получасового боя вынуждены были выставить белый флаг и были разоружены. Оперативно прошла ликвидация и районных штабов левых эсеров.

Питерские рабочие оценили решительные действия Урицкого и руководимых им чекистских отрядов. Урицкий вновь назначается комиссаром внутренних дел Союза коммун Северных областей.

Лето 1918 года в Петрограде выдалось жарким. Казалось, что даже деревянные шашечки, устилавшие Невский проспект, раскалились от солнца. «Жарко» было и на Гороховой, 2. Враги революции не успокаивались.

В конце июля, кладя на стол Урицкому очередную сводку донесений, секретарь заметил:

— Опять заговор против вас, Моисей Соломонович. Это, кажется, уже четвертый.

— Пятый, — уточнил Урицкий, — был еще выстрел в Таврическом.

Тогда, в январе 1918 года, после разгрома Учредительного собрания, он стоял у входа в Таврический дворец. Сухой треск винтовочного выстрела расколол морозный воздух. Пуля легко ранила Урицкого.

Его не удивляли попытки покушения. Борьба есть борьба. Он сам беспощаден к контрреволюционерам, и они платят ему ненавистью. А ненависти к молодой Стране Советов у ее врагов много. Белые войска, интервенты, заговорщики расстреливают даже стариков, женщин. Он этого допустить не может. Случайных, необоснованных расстрелов быть не может.

Президиум Петроградской ЧК по его предложению уже принял решение о том, что, если при вынесении приговора о расстреле хоть один член коллегии будет против, приговор в исполнение не приводить. И напрасно некоторые товарищи говорят, будто он выступает против расстрелов, обвиняют его в мягкотелости.

— Никакой я не мягкотелый, — ответил однажды Урицкий. — Если не будет другого выхода, я собственной рукой перестреляю всех контрреволюционеров и буду совершенно спокоен. Но поспешных решений быть не должно.

Свою точку зрения Урицкий отстаивал и на деле.

Еще в апреле в Москве был раскрыт заговор бывших юнкеров. Среди арестованных оказался и несовершеннолетний сын царского генерала Всеволод Аносов. Мальчишка… Чего он только не наплел при допросе. В Петроград пришел приказ арестовать старшего брата Всеволода — Николая.

— Сева немножко фантазер, — грустно улыбнулся Николай Аносов. — Преувеличить, присочинить — это его стихия. Вы мне можете, конечно, не верить, но о заговоре в Москве я не знаю ровным счетом ничего.

Урицкого и самого смущало отсутствие обоснованных фактов для ареста. Смущало и то, что пятнадцатилетний Всеволод был как-то связан с заговором. Скорее, просто играл в войну. 12 апреля 1918 года Урицкий телеграфировал в Совнарком комиссару юстиции: «Комиссии Дзержинского сидит 15-летний Всеволод Аносов. Распорядитесь освобождением». И Дзержинскому тоже телеграфировал: «Николай Аносов арестован. Заговоре не знает. Сообщите телеграфом какие вопросы поставить. Освобожден ли Всеволод Аносов. Николая освобожу, если до 15 не получу вопросов или другого распоряжения».